– системы отклонений или отводов, которые предполагали регулярное превентивное отстранение от должностей и ротацию чиновников во избежание злоупотреблений. Как отмечает Чжэн Янвэнь, бюрократы не расставались со своими привычками, распространяя в обществе рекреационное потребление опиума, подтачивающее империю [Zheng 2005: 81]. Карьеры официальных лиц корнями уходили в конфуцианские представления о моральном долге. Однако по мере того, как все больше чиновников начинало употреблять опиум, эта страсть становилась для многих из них пагубной, поскольку они постепенно утрачивали способность исполнять свой долг. По мере распространения опиума среди низших сословий наркотик все больше ассоциировался с негативными последствиями его потребления. В конечном счете такой ход мыслей привел к требованиям искоренить рекреационное потребление опиума во имя спасения империи, а позже – и всего китайского народа [Zhou 1999: 171]. Позднейшие политические лидеры, в том числе вдовствующая императрица Цыси (1835–1908 гг.) и председатель КНР Мао Цзэдун (1893–1976 гг.), публично осуждали опиум, осознавая при этом его значимость: по слухам, Цыси и сама покуривала наркотик, Mao же во времена войны сопротивления Японии и гражданской войны использовал опиум в качестве источника доходов Коммунистической партии Китая.

Итогом дискуссии о рекреационном потреблении опиума во времена династии Цин стало официальное признание интоксиканта незаконным товаром. К 1830-м гг. на фоне массового потребления наркотика, сильного оттока капитала и зависимости доходов крестьян от выращивания мака критики требовали [от властей] действий [Bello 2005: 275]. Если ранние реформаторы винили в импорте опиума отдельных торговцев, стремящихся к личной выгоде, то к 1830-м гг. бремя ответственности за опиумную торговлю переложили на иностранные правительства, порицаемые за вред, причиненный народу Китая [Xin Manzhou 1941: 29]. В 1838 г. император Айсиньгёро Мяньнин (гг. прав. 1820–1850), властвовавший под девизом «Даогуан»^>45, направил чиновника Линь Цзэсюя (1785–1850 гг.) в южный порт Гуанчжоу, чтобы раз и навсегда ликвидировать опиумную угрозу. Неподкупного Линя иностранцы встретили неласково. Вскоре стало очевидно, что манипулировать чиновником не получится. Линь приказал сдать запасы опиума и незамедлительно уничтожил свыше миллиона килограммов наркотика, чем вызвал бешенство торговцев, потребовавших вмешательства Великобритании. Разразилась Первая опиумная война (Первая англо-китайская война). Подписанный по ее окончании Нанкинский договор 1842 г. стал первым в серии «неравноправных соглашений», навязанных династии Цин. Порты Китая были открыты для британских торговцев, миссионерам обеспечивался более свободный доступ в страну, британцы получили Гонконг и огромные денежные средства. И все это без упоминаний опиума. Затягивание сроков исполнения договора со стороны династии Цин привело ко Второй опиумной войне (Вторая англо-китайская война), кульминацией которой стала оккупация британцами китайской столицы – Пекина – и уничтожение грабителями Старого Летнего дворца. Сохранившиеся до наших дней руины комплекса остаются ярким свидетельством агрессии иноземных империалистов в отношении Китая.

К концу 1800-х гг. британцы практически отказались от опиумного бизнеса. Большую часть опиума производили и потребляли на внутреннем рынке китайцы. Опиумная торговля продолжала оставаться доходным, но вызывающим еще долгое время разногласия предприятием и после отмены британского господства. Местному китайскому опиуму составляли конкуренцию его импортировавшиеся из Персии и действовавшие намного сильнее варианты. Попытки искоренить рекреационное потребление опиума продолжались. Дэвид Белло и Джойс Мэданси указывают, что относительно успешные меры по введению ограничений пришлись на 1906–1911 гг., заключительные годы правления династии Цин, однако эффективность мер в долгосрочной перспективе сильно ограничивалась зависимостью доходов местных властей от опиума