Судорожно обдумывая новую информацию, меня вдруг пронзила гениальная, надеюсь, мысль.

– Отправь всё это дерьмо отцу Лесли, – выпалил я. От всплеска адреналина кровь шумела в ушах и пульс зашкаливал. – Весь архив Питерсона старшего. Да и младшего тоже. Всё, что есть на их компах, связанное с подобным дерьмом или любым другим. Может, у отца Чака с бухгалтерией не всё чисто, не знаю. Надо сдать их с потрохами к чертям. Только не пиши от кого этого. Всё анонимно.

Тайлер повернул голову ко мне и внимательно посмотрел мне в глаза.

– Смотри-ка, а голова заработала, – усмехнулся он, не сводя с меня глаз. – Любишь её, да?

Я моргнул, пытаясь понять, к чему этот вопрос, и подвис на секунду.

– Он тебе сейчас скажет, что люто её ненавидит, – рассмеялся Диего, хлопнув меня по плечу, что чуть кость мне не сломал, но зато привёл в чувства.

– Просто ответь: любишь или нет? – не унимался Тайлер. – Давай быстрый ответ: да или нет?!

Парни заржали, а я начал злиться.

– Не думай, отвечай: да или нет?! – напирал Тайлер, и я прищурился, смотря в его серые глаза, искрящиеся от веселья.

– Да или нет?!

Я знал ответ, но чёрт его дери, на хрена он сейчас это делал?!

– Тайлер…

– Неправильный ответ. Да или нет?! – хищно ухмыляясь, провоцировал хакер.

– Да, чёрт возьми! – завопил довольный Майкл, всё ещё стоя за спиной Тайлера.

– Точно влип по самые гланды, – поддержал его Диего.

– Парни, давайте закончим важное дело? – попытался перевести тему и закончить этот балаган, но они только разразились хохотом и паясничали.

– Конечно-конечно, – приторно протянул Тайлер. – Всё мы сейчас закончим только после того, как ты мне ответишь. Да или нет?!

Я прикрыл на секунду глаза, пытаясь унять зашкаливающее сердцебиение, которое буквально сотрясало всё моё тело. Открыв их, посмотрел в глаза Тайлеру. Не знаю, что выражал мой взгляд, но он замер и склонил голову набок, разглядывая меня.

– Можешь ничего не говорить и так всё видно. Говнюк ты, конечно, редкостный, что так поступил с девушкой, но надеюсь, тебе удастся завоевать её. Ты ведь этого хочешь, да? Ты ведь мечтаешь о ней. Ты волнуешься за неё. И, видимо, теперь готов наказать её обидчиков, что лично мне всегда говорит о наличие вполне конкретных чувств к девушке, – тихо произнёс он, не сводя с меня взгляда. Я опустил глаза, почувствовав себя уязвимым. – Ладно, вернёмся к нашей магии.

Он повернулся к ноуту и продолжил свою работу. На экране увидел личные данные отца Лесли. Затем он выписал мне адрес Чака и даже номер комнаты в общежитии. Даже номер телефона дал. Даже сказал, где он чаще всего зависает вне учёбы. Затем удалил все видео в сети с нашим участием. Потом он что-то сделал, пояснив, что это помешает Питерсонам вообще что-либо выкладывать. Что-то типа блокировки.

– Помнишь, я однажды сказал, что когда кажется, что ты влип, то тебе не кажется? – обратился ко мне Майкл, расположившийся на диване, и я кивнул. – Так вот, я догадываюсь, о чём ты думаешь и почему настаиваешь на ненависти по отношению к Лесли. Только время пришло посмотреть правде в глазе. Не тупи, а то просрёшь удачную возможность заявить о себе и своих намерениях. Тебе не кажется, Нэйт. Хоть ты и тупица, но явно начал взрослеть. Включай мужика, время пришло.

Тайлер хохотнул себе под нос, продолжая орудовать в своём королевстве, а Диего согласно кивнул.

Время пришло. Мне потребовалось несколько месяцев после отъезда Лесли, чтобы догнать, что со мной происходило на самом деле. А когда понял, то чуть не сорвался в пике. Однако ненависть прекрасный спутник, когда тебе необходимо выжить и не свихнуться. Когда тебе нужны силы, чтобы прожить следующий день. А потом ещё один. А потом ещё хрен знает сколько, пока ты ждёшь возвращения той, чей манящий аромат розы тебе мерещился везде в течение года. Если бы не ненависть, я бы продолжал бухать и драться. Я бы просрал карьеру. Я полюбил эту ненависть, которая стала моей броней на этот год. Расстаться с ней означало для меня фактически предстать голым перед всем миром. И если раньше, я только пошутил бы на эту тему и без зазрения совести разделся догола и позировал бы перед изумленной публикой, то сейчас понимал, что в данном случае я обнажаю не тело, а душу. Чего никогда прежде не делал.