И инструментом его речей

Может быть предательство и ложь.

Ни капли любви,

Которой он будет лишь ранить.

И сколько ты не проси,

Но он не отдаст любовь —

И никто его не заставит.

Как же мы дошли до такого,

Что теперь в любви можно сомневаться?

Раньше о ней писали так,

Будто любовь – это редкий дар,

Который позволяет влюбляться.

А теперь мы считаем его дефектом.

Ведь после того, как любовью ранили,

Мы ее боимся, как дети бабайку под кроватью.

Мы живем так, будто бы никогда не знали,

Что любовь может исцелять,

А не чувствовать себя жалкой тварью.

Мы просто дураки,

Ведь начали бояться любовь.

Мы своим же страхом страшно одурачены:

И как же теперь всем поверить в нее вновь?

Ведь любовь стала оружием.

Беспристрастным

И самым сильным.

От нее навсегда умереть можно

И статься безумно мертвым

В теле живой души.

Как все-таки жаль было потерять этот дар.

Надеюсь, это не навсегда.

Но а если любовь останется пулей,

Которой вылететь пора:

То в моем сердце навсегда

Останется

Огромная дыра.

Каково это – прощаться с тем, кого никогда не увидишь? Я спрашиваю тебя, ты меня не слышишь?! Ведь каждый из нас терял: кого-то случайно, кого-то напрасно, а кого-то неожиданно. Но мы все теряем друг друга. И это так страшно…

Мы с тобой говорили о разном.

О кино, о любви, о детстве – в общем, о прекрасном.

И пытаемся вернуть это совершенно напрасно.

Витает еще наша любовь, но это уже неважно.

Неважно, что забыли, кто мы,

Что не видим больше в словах свободы,

Что наши поступки больше не бесстрашны,

Но это все пустое – все это неважно.

Неважно так же, как и взгляд,

Искренние чувства которого никогда не сохранят.

Ведь невозможно запомнить гениальное —

Оно слишком большое, слишком ненормальное.

А можно я тебя назову ненормальным?

Или странным, или нахальным?

Держу пари, могу как угодно обратиться,

Но это не позволит мне снова в тебя влюбиться…

Я слишком устала, слишком забыла —

Какого это, когда тебя любила.

Было и больно, и радостно, мило,

Но моя любовь тебя, увы, не простила.

Я-то простила, мне больше нестрашно!

Когда ты кричишь, ругаешься – неважно.

А она затаилась, как зверек,

Которому подняться никто не помог…

Но в жизни случается разное:

И кино, и любовь, и детство – в общем, все прекрасное.

Но постоянно лишь одно —

Всем нам, в конце концов, проститься суждено.

Кажется, весна наступила —

Солнце светит у окна.

Тень первой любви только что заходила

И рассмотрела девушку, которая чувств лишена.

Посмотрела внимательно, мило,

Словно что-то увидела —

И потом ее осенило:

Неужели это та, которую она когда-то обидела?

Первая любовь замерла.

Кажется, она была слишком жестока.

И она поняла,

Отчего эта девушка одинока…

Первая любовь к каждому заходила.

Каждый год – в пору весны.

Но в последние годы эту девушку обделила,

Которая сейчас, всматриваясь в окно, сидит у стены.

Так же одиноко,

Словно любовь никогда не была у ее ног.

И это так жестоко,

Когда никогда и никто не заходит за порог.

Первая любовь прослезилась.

Как же она пропустила?

Уже даже на саму себя злилась,

Ведь весна – она давно наступила.

Давно наступила пора,

Когда любовь во все двери стучится,

Когда каждое «вчера»,

Кажется, может только сниться.

Первая любовь пала на колени,

Смотря девушке в глаза,

Ведь та давно не видела ее тени,

Даже когда на улицы опускалась гроза.

Первая любовь плачет,

Как заставляет плакать других,

И никто для нее сейчас так сильно не значит,

Как девушка, сидящая в слезах своих.

Любовь извиняется.

Она так виновата…

А девушка словно прощается,

Прощается – до заката.

Первая любовь удивляется:

«Что это значит, прости?»,

А девушка лишь улыбается,

Говоря, что все позади.