– Ну, иди сюда, обниму тебя что ли, лялька моя, – голос мамы звучит спокойно, без укора и раздражения. Это ранит даже сильнее, чем если бы она злилась. Слёзы сами собой начинают катиться. Подрываюсь и несусь в её распахнутые объятья. – Ну и чего ты разрыдалась? Не хотела мне говорить?

Не знаю как, она сама догадалась о беременности. Спросила в лоб. Как тут наврать?

Пару месяцев и станет видно, потом объясняй, зачем обманула. Естественно, я хотела рассказать. Но не так же!

Сдерживаться не получается, прижимаюсь сильнее к маме и всхлипываю несколько раз, остановиться не могу! И стыдно, и больно, и плохо.

– Я не хотела тебя расстраивать, мам, – выдавливаю из себя позорнейшим образом. – Не знаю… не знаю, как так получилось. Мы предохранялись, честное слово. Я видела, как он… – обрываю себя, потому что из мамы вырывается нервный сдавленный смешок.

– Малыш, не уверена, что готова к подобного рода подробностям, – мама гладит меня по спине. – Я тебе верю, – целует в голову. – Пойдем позавтракаем для начала. Я оказалась не готова к положительному ответу. Воистину, не задавай вопросы, на которые в действительности не хочешь знать ответы.

Я в замешательстве. Представить себе не могла, что мама так спокойно отнесется к известию о том, что скоро бабушкой станет. Ей ещё сорока нет. Совесть колет в самое сердце. Она никогда, но бабушка часто говорит, мол, мама всю свою жизнь посвятила мне, а я по итогу…

– Дочь, рано радуешься. Я просто ещё не осознала, – она будто мысли читает мои.

Заходим с ней вместе на кухню. Угрызения совести не позволяют глаза от пола оторвать. Стараюсь быть полезной. Бросаюсь к чайнику. Набираю воду. Включаю. Затем в холодильник ныряю. Открываю его и смотрю, не могу сконцентрироваться, что доставать? Чем мы завтракаем обычно? Холодильник начинает пищать, извещая – ему не нравится открытым стоять. Звук режет перепонки ушные. Закрываю его и снова открываю.

– Агат, сядь ты уже. Не мельтеши, – мама мягко меня отстраняет. – Тебя не тошнит? Как себя чувствуешь?

Сажусь на край кресла, спина прямая, руками колени сжимаю.

– Пока что нет. Скоро начнется? – интересуюсь.

Читать в сети особо не хочется, на форумах ужасы пишут. Несколько раз заходила, и каждый раз в слезах закрывала.

– О да, – мама стоит спиной ко мне, но готова поспорить, сейчас морщится как от лимона. – Самые яркие воспоминания у меня именно с токсикозом связаны, – она оборачивается. – Возможно, тебе повезет больше, но это не точно, – в своём репертуаре, поддерживает с легким сарказмом.

Словно камень с души упал – она не кричит, не ругается. Ей не плохо! На тех же форумах читала, что зачастую родители на аборт отправляют таких как я, несамостоятельных молодых матерей. Там такие истории, волосы дыбом! Вспоминаю и мурашки по коже бегут.

Мама заваривает нам чай. Достает из бумажного пакета булочки – мои любимые. Когда успела? Раннее утро ещё.

Забота бесценна.

Пекарня, в которой их продают, с семи утра открывается, а она после дороги всё равно умудрилась попасть?

– Ну что, дружочек, рассказывай, каким образом я в список внеочередных «бабуль» попала? – усаживаясь напротив меня, мама спрашивает.

Агата

Ситуация неловкая. Хочется верить, что мама поймет. Что делать, если нет – я не знаю.

– Ну же, малыш, я настроилась. Ругаться не буду, обещаю тебе.

Мама говорит искренне, доверие безграничное.

– Я хочу оставить ребенка, – выпаливаю самый беспокоящий меня факт. Глаза опускаю резко, скатерть разглядываю, так нервничаю, что аж дурно становится. Кровь к лицу приливает. – Он от Стёпы, – добавляю тише, ком к горлу подходит.