Молодая женщина смотрела в стакан. Веселье покинуло ее. Она слишком хорошо понимала балерину.

– На двоих не хватит, – пробормотала Брайан. – Я уже не жду следующего раза.

– Ты молода. Неужели готова отказаться от того, чтобы каждый день был похож на Рождество?

Брайан пожала плечами:

– Я для этого слишком ленива.

– Это только фантазии. – Мария встала и потянулась. – Мы сегодня долго работали. Теперь мне нужно в душ и переодеться. Я ужинаю со своим хореографом.

Митчелл осталась одна и в задумчивости провела пальцем по задней крышке фотоаппарата. О любви и браке она думала нечасто, уже прошла через все это. Фантазии реализовались и сразу поблекли, как фотография, которую при печати недостаточно долго держали в закрепителе. Постоянные отношения редко складывались, а если и складывались, далеко не всегда хорошо.

Брайан вспомнила о Ли Редклиф, которая год назад вышла замуж за Хантера Брауна. Сейчас она вынашивала ребенка, помогала Хантеру воспитывать его дочь и была счастлива. Правда, она нашла необычного мужчину. Он сам хотел, чтобы она была с ним, даже помог ей раскрыться. А личный опыт Брайан подсказывал, что у мужчин слова часто расходятся с делом.

«Твоя карьера важна для меня так же, как и для тебя самой. – Сколько раз Роб говорил это до их свадьбы? – Давай, получай образование».

Они поженились, юные идеалисты, полные энтузиазма. А уже через шесть месяцев Робу казалось, что Брайан слишком много времени тратит на учебу и на работу в местной фотостудии. Ему хотелось горячих ужинов и чистых носков. Брайан считала, что это не так уж и много. Справедливости ради ей бы следовало признать, что Роб у нее обычно ничего не просил, вываливая время от времени все пожелания сразу.

Конечно, молодые супруги заботились друг о друге и старались идти на уступки. Потом оба поняли, что мечтают о разном, и их представления о будущем не совпадают. Ничего не поделаешь.

Их развод можно было назвать мирным, никакой ярости, горечи. И никакой страсти. Подпись на официальной бумаге, и все, мечта разбилась. Брайан еще никогда не бывало так больно. Она еще долго пыталась избавиться от горького привкуса поражения.

Роб снова женился, Брайан об этом знала, он жил теперь на окраине с женой и двумя детьми, наконец получив, чего хотел.

«Я тоже получила», – окинув взглядом студию, сказала себе Брайан. Она не хотела становиться фотографом. Она всегда была фотографом. Часы, проведенные в студии и за ее пределами, потраченные на работу в темной комнате, были так же важны, как время на сон. Все, что она имела теперь, спустя шесть лет после развода, Брайан добилась сама. И этим не нужно ни с кем делиться. Как не нужно делиться своим временем. Возможно, она действительно похожа на Марию. Она ведь женщина, самостоятельно управляющая своей жизнью, принимающая решения. И в личной жизни, и в карьере. Видимо, некоторые люди не созданы для сотрудничества.

Шейд Колби. Она положила ноги на стул, на котором сидела Мария. Стоило признать, работы Колби достойны восхищения. Они настолько ей нравились, что она даже потратила неприличную сумму на сделанный им снимок лос-анджелесской улицы, хотя была очень ограничена в средствах. Потом изучала фотографию, пытаясь уловить и понять приемы съемки и печати. Изображение было атмосферным, серым, сумрачным. Но Брайан почувствовала в нем не безнадежность, а стойкость и выдержку. Правда, восхищаться фотографиями Колби и работать с ним – это не одно и то же.

Они жили в одном городе, но вращались в разных кругах. Точнее, Шейд Колби почти нигде не вращался, будучи сам по себе. Она встречала его на нескольких приемах, но они так и не познакомились.