Он повернулся спиной к остолбеневшему Геннадию и тяжелой поступью направился в коттедж, где трудились оперативники.

– Вы же солдат, Геннадий. Догнали бы и врезали ему по морде, – встрепенулась я.

– Полина, я испугался за Лену. Мне не трудно защитить ее от насильника или грабителя. Не в рыло дам, убью. Но я не справлюсь с сыскарями, если им прикажут переиграть самоубийство в убийство.

– Кривцов прикажет?

– Откуда мне знать. Но эта нудная тварь отродясь без задней мысли слова не вякнула. Ваша правда, я приехал к Мишке с предложением отметелить его хорошенько и выяснить, что он имел ввиду. А Мишка предложил, раз вы всем подруга – и Лене, и Леониду Александровичу, и полицейским – попытаться хоть что-нибудь из вас вытянуть.

– То есть спросить, – быстро поправил его Михаил.

– Вытянуть, – заупрямился Геннадий.

– Вытянули? – хрюкнула я.

– Не смейтесь, – поник головой Геннадий Самошев, – мы сами все растрепали.

– Полина, извини, безвыходное же положение, – смущенно произнес Михаил. – Оконфузились, факт. Честно говоря, я думал, Лена с тобой откровенничала и про мужа, и про Генку. А этот Леонид Александрович – про своих замов. Тебе вечно норовят исповедаться. Располагаешь.

– Положим, некоторые и надуть не откажутся. Не подлизывайся. Я тебя прощаю за преданность здешним обитателям. Михаил, Геннадий, ребята, обоих заклинаю, не записывайтесь в самодеятельность. Предположим, Кривцов старался вывести из равновесия Геннадия и через него Ленку. Не вывел. Должен пробовать еще. Надо ждать. Было бы ему выгодно натравить на них, как на сообщников, полицию, не предупреждал бы. Тут что-то не так. Или не то. Может, он сам еще не придумал, как они убили Садовникова? Я, честно говоря, тоже. В любом случае это была провокация. Чем дольше не поддадимся, тем спокойнее.

– Нашего полку прибыло, – уныло констатировал Михаил. – Раньше вдвоем не знали, что предпринять. Теперь втроем знать не будем.

– Я к вам третьей не нанималась.

– Ты сказала «не поддадимся».

– Как сказала, так и сделаем.

– Потом бросим жребий, кто будет командиром, – сморщился в улыбке Геннадий, будто она была ему маловата. – Мне пора возвращаться в коттедж. Спасибо, Полина, вы действительно отзывчивая. Надеюсь, все утрясется. Значит, вас можно будет побеспокоить, если что?

– А мне вас?

– Договорились.

Он ушел. Меня подмывало сказать Михаилу пару ласковых. Но сразу после исчезновения Геннадия Самошева в дверях комнаты возникла Юлия в розовой пижаме с синими котятами. Это зрелище было не для моих расшатанных нервов. Михаил побагровел и укорил белокурую прелестницу:

– Ты чего в таком виде? Никакого уважения к старшим.

Я поспешно распрощалась. Меня уже мутило от взаимоотношений тел с телохранителями.

Мы встретились с Настасьей в метро. Двадцать лет вместе катаемся, а еще не разлюбили. Я робко спросила, удалось ли ей восстановить проходимость кишечника.

– А то, – рассмеялась подруга. – Полопает еще аспирант в свое удовольствие.

– Если с голоду не сдохнет, пока в профессора выбивается. Американские.

– Не каркай, Поля.

«Она успела прооперировать двух страждущих, жизни людям спасла, – понесло меня. – Я же палец о палец не ударила. Профессия – потребительница. Срамно, Полина».

– Чего приуныла? – спросила Настасья. – Песни горланить не обязательно, но держи себя в руках. Ленке хуже.

– Ты что подразумевала под трагифарсом? Я чуть сознания не лишилась, когда услышала.

– Не цепляйся к словам, Поля. Ленка позвонила, и пока мы с ней разговаривали, ее раз пять какое-то мужичье окликало приказным тоном. Будто она каждому в собственной квартире секретутка. Я ожидала, ей теперь молча в пояс будут кланяться, прежде чем обратиться. Наследница же.