Я вновь понедоумевала минуту, воспитан он отменно или обладает врожденным тактом?

– Я прогуляюсь, Михаил Игоревич. Голова разболелась.

Он понимающе, но не заговорщицки кивнул.

Юлия, наверное, боялась, что я поселюсь с ними под одной крышей, и проводила меня с явным облегчением. А уж какое облегчение испытала я, очутившись на вечерней весенней улице…

– Вик, что там с Леонидом? Не надо сохранять тайну расследования, притворяясь спящим.

Я сидела в спальне Измайлова и безжалостно трясла его за плечо. Оно было горячим и гладким, но меня это почему-то не волновало. Нервы совсем расшалились. Вчера грозилась прирезать парня, пока он по доброте душевной делал Ленке укол. Сегодня всячески демонстрировала высококвалифицированному наркологу свое знакомство с процедурой вывода из запоя – обязанность оставлять ампулы – и наличие на связи его коллеги для проверки назначений. Смешно, он решил, что опытнее студента у меня в медицине знакомых быть не должно. Какая же я дура. Врачи оставляют стеклотару, разовые системы и шприцы просто для того, чтобы мы сами их выбрасывали. Не таскать же мусор от пациента к пациенту. С чего я взяла, что это делается для отчета перед родственниками или очухавшимся за ночь пациентом? Надо уточнить у Настасьи. Нет, я ее уже измочалила – то на труп зову, то прошу за минуту найти нарколога, то консультаций по лекарствам требую. И она безропотно это сносит, умница моя. Но кого-то необходимо было еще потерзать. Попробуй, остановись так сразу. А тут тепленький полковник доступно лежит. Ну, я и не сдержала садистских наклонностей:

– Вик, про Леню!

– Поленька, детка, умоляю, дай поспать.

– Сам ты мне вчера не дал. Лягался, как дикий конь.

– Это ты мне не дала. Прижималась, как дикая…

– Кто? Дикие не льнут к полицейским! Разве что сумасшедшие!

Я была возмущена. Прижималась! Да я ночь промучилась, отстраняясь, уворачиваясь от пинков и пытаясь не свалиться на пол. Эквилибр на кромке дивана продолжительностью несколько часов.

– Вик, снова терпеливо спрашиваю, что произошло с Леней? Мне с Ленкой общаться, мне ей в глаза смотреть. Немедленно говори, к чему я должна быть готова.

– Лучше ложись и прижимайся, – сдался Вик.

– Конечно, на двуспальной кровати не страшно. Это не моя одноместная по твоей прихоти лежанка. Не мог разложить?

Тренированный невзгодами и тревогами мужчина пружинисто сел в постели. Но запоздало проявленная им нежность не спасла от очередного вопроса об обстоятельствах смерти моего приятеля.

– Вот одержимая, – укорил Измайлов. – Хотя Балков просил тебя как-нибудь премировать. Вдова Садовникова была в шоке, без твоей поддержки с ней пообщаться не удалось бы.

Я едва не разрыдалась от благодарности Сергею. Никогда доброго слова не пожалеет, не зажмет в горле. Часто нас за глаза бескорыстно хвалят? Нет, нервишки у меня не в порядке. Напрасно я таблеткой не угостилась. Вернее, о каком угощении речь? Илонов включил бы ее в выставленный экс-супругу счет.

– И Юрьев сказал, что ты была непривычно молчалива.

Я обалдела. И Борис туда же! Здоров ли он?

– Ты воздерживалась от комментариев. Кажется, всего раз предложила трясти охранников и врачей. Невероятно. Борис связывает это с полным упадком твоей хваленой умственной деятельности, – мстительно добавил Вик. – Обещал отметить такое событие шампанским. Уверяет, что давно заслужил отдых от тебя.

– Не надо про спиртное, – жалобно попросила я.

– Придется. Кто-то из ролингов сказал, что лучшее средство от похмелья – не трезветь. Старая гвардия.

– Оставь преамбулы. Потом все из этой гвардии лечились от алкоголизма и наркомании. Верю я, верю, что люди поголовно алкоголики, только в разных стадиях. Одни по природе спринтеры, другие – стайеры.