– А, это опять вы! – воскликнул он. – А у меня нет для вас новостей. Этого парня Мейлера внизу нет. Мы включили освещение на полную мощность, а этого довольно, чтобы ослепнуть напрочь. Я сам искал внизу вместе с этими двумя парнями… – он указал на своих помощников. – Мы там все прочесали, все углы и закоулки. Его там нет, вообще нет, никаких сомнений.

– Как странно, – заметил Аллейн. – Вы же знаете, что он старший нашей группы. Что могло с ним приключиться?

– Ну, ясно, странное происшествие, ошибки тут нет. Могу только предположить, что он, верно, быстро проскочил здесь, когда все мы были заняты и не заметили его. Хотя в это и нелегко поверить, потому что, как я уже упомянул, мы ведем счет с тех пор, как пять лет назад одна скандинавская леди подвернула ногу и оказалась взаперти, всю ночь она прокричала, а наутро ее, бедняжку, обнаружили совершенно свихнувшейся. И еще одно. Ваша группа была единственной внизу, потому что один или два случайных посетителя вышли до вашего приезда. А значит, он был бы там один и потому еще более заметный.

– Не хочу вам надоедать, отец, и даже на секунду не предполагаю, что ваш обыск был недостаточно тщательным, но вы не против, если я…

– Я бы не возражал, но не могу этого разрешить. Понимаете, такое здесь правило: после закрытия никаких посетителей внизу ни под каким предлогом.

– Да, понимаю. Тогда скажите… есть здесь телефон, которым я мог бы воспользоваться?

– Имеется, и милости просим. Вот сюда. Ты можешь теперь идти, – бросил он через плечо помощнику и повторил это по-итальянски.

Монах открыл дверь в кладовку, указал на телефон и включил свет.

При закрытой двери в комнатке было мало места и воздуха. Аллейн осторожно прислонился к открытой коробке с церковными сувенирами, присел на корточки, опираясь на край полки, сверился с памятью и набрал извлеченный оттуда номер.

Комиссар полиции Вальдарно еще находился в своем кабинете. Он слушал рассказ Аллейна с почти ощутимым воодушевлением, но практически не перебивал. Когда Аллейн закончил, Вальдарно сказал по-английски:

– Он сбежал.

– Сбежал?

– Смылся. Он узнал вас и скрылся.

– В церкви, кажется, совершенно уверены, что он не мог пройти мимо них.

– Ах-ах-ах, – презрительно отозвался Вальдарно, – кто они? Монах и двое жалких продавцов. Против этого мастера! Вздор! Он пробежал, согнувшись, за витринами.

– Кстати, об открытках, при входе мы повстречали немолодую продавщицу открыток, которая устроила Мейлеру сцену.

– Сцену? Как это?

– Обрушилась на него с бранью. Это был не тот итальянский, который мы учили в бытность мою на дипломатическом поприще, но общее настроение я уловил – ругань и злость.

Аллейн почти услышал, как комиссар полиции пожал плечами.

– Возможно, он чем-то ей досадил, – произнес он своим меланхоличным голосом.

– Она в него плюнула.

– А, – вдохнул Вальдарно. – Он ее рассердил.

– Без сомнения, – без воодушевления согласился Аллейн. – Ее зовут Виолетта, – добавил он.

– Почему вас заботит эта женщина, мой дорогой коллега?

– Ну, если я хоть что-то понял из ее слов, она грозилась убить его.

– По всей видимости, вспыльчивая женщина. Некоторые из этих уличных торговок, в сущности, дурно воспитаны.

– Мне показалось, что его крайне встревожило это столкновение. Он сделал вид, что ничего не произошло, но сильно побледнел.

– А, – короткое молчание. – Она продает открытки у Сан-Томмазо?

– Да. Девушке из нашей группы показалось, что она видела ее тень на стене перехода в митреум.

– Им не разрешено входить.

– И я так понял.

– Я прикажу навести справки. Также я возьму под наблюдение аэропорты, автовокзал и железнодорожный вокзал. По моему мнению, существует большая вероятность того, что Мейлер узнал вас и попытается скрыться.