Удивленный Джонатан замешкался на пороге. В комнате было светло и тепло, элегантность ее убранства вызывала в памяти изысканные линии бокальчика для коньяка. У стены, как ласковая кошка, выгнувшая спинку, стоял диванчик с бархатными простеганными сиденьями кораллового цвета. На полу лежал ковер, по кремовому и коричневому полю которого шел узор из цветов и абрикосов. Шторы из тяжелого бархата все того же кораллового цвета были плотно задернуты. Мебель, судя по всему, подбирали тщательно. Джонатан определил, что это Чиппендейл. Перед камином стоял французский экран, отчего свет в комнате был приглушенным. Дальняя стена казалась какой-то необычной, словно была оклеена черно-белыми обоями.

Джонатан вздрогнул. Чертова стена… шевельнулась.

Он вдруг подумал, что, возможно, пощечина Филиппы как-то отразилась на его умственных способностях. Потом с облегчением расслабился, потому что сообразил – это не стена.

То был мужчина. Из того сорта людей, которых легко можно принять за стену.

Лысой головой, которая блестела, будто фарфоровая, он почти упирался в потолок. Лоб пересекали четыре морщины, как нотный стан. Его плечи были шириной с диванчик, а в обхват мужчина был таким, что казалось, будто он уже проглотил такой же диванчик. В ухе золотом сверкнула серьга, прямо как у пирата.

На нем была черная с белым форма дворецкого без единого пятнышка.

– Добрый вечер, Резерфорд.

– Позвольте вашу накидку, мисс Томми. И ваш плащ, сэр.

Он низко поклонился Джонатану. Голос у него был… Так говорил бы бог Посейдон, подумал Джонатан. Откуда-то из глубины. Словно голосу требовалось преодолеть мили и мили, чтобы достичь поверхности. Джонатан застыл в восхищении тем, что за создание представлял собой этот человек. Он медленно повернулся к нему спиной, чтобы Резерфорд деликатно помог ему снять плащ. Джонатан продолжал наблюдать за ним через плечо.

Дворецкий аккуратно положил верхнюю одежду на спинку диванчика.

– Резерфорд, не могли бы вы подать нашему гостю… – Она повернулась к Джонатану.

– Эля, если есть.

– Два эля, пожалуйста.

– Резерфорд – это настоящее имя? – Шепотом спросил Джонатан, когда тот вышел в соседнюю комнату. Его одолевало любопытство по поводу всего, что находилось в этом помещении.

– Нет. Но нам нравится так называть его. Можно назвать его либо так, либо Душителем. Говорят, он отлично управлялся с подобными делами. Хотя, признаюсь, я этого ни разу не видела.

Какая прелесть!

– Наверное, потому что в ту минуту вы просто отворачивались?

– Уверена, что это сказки, – фыркнула Томми. – Он мягкий, как бланманже.

– Да. Я уверен, его настоящее имя Парсифаль.

Томми засмеялась.

– Он ваш слуга?

– Нет, он друг, который живет… поблизости. И который при случае помогает мне. Он особый друг моей матери.

– Вашей матери? Испанской принцессы в изгнании?

Испанское происхождение могло объяснить смуглость ее лица.

– Да, – просто ответила Томми без всякого намека на иронию. – Почему бы вам не присесть? – Она указала на розовое плюшевое кресло, придвинутое к изящному полированному карточному столику.

– Вы живете здесь? – Джонатан вытянул шею, чтобы заглянуть в коридор, куда удалился Резерфорд. Мужчин она приводит сюда?

Интересно, были ли у нее любовники? Никто не мог сказать наверняка.

– Почему бы вам не присесть? – повторила Томми, указывая на кресло, и отчетливо произнося каждое слово.

– Почему бы и нет? – согласился Джонатан, заставив ее улыбнуться.

Но сначала он выдвинул кресло для Томми. Она соскользнула в кресло и устроилась грациозно, как роза в вазе.

С двумя кружками эля на подносе вернулся Резерфорд и проворно сервировал их.