– Так все говорят, пока не услышат первые комплименты, – вымученно улыбнулась Люси и насторожилась, услышав донесшийся со стороны лестницы голос. – Кто там, Джон? – громко переспросила она. Слуга повторил, но опять неразборчиво.

– Месье, подите, взгляните, кого там принес дьявол… – снова схватившись за виски́, попросила графиня.

Анри с готовностью вышел на лестницу и перегнулся через перила.

Внизу, уже откинув капюшон накидки, стояла женщина, с которой лейтенант совершенно не желал бы встречаться, особенно здесь. Это была фрейлина королевы Анны – Мадлен д’Анден дю Фаржи.

Об этой даме рассказывали такое, что поверить было мудрено. Якобы его преосвященство, решив добиться любви самой королевы, выбрал дю Фаржи в посредницы, причем завел амуры и с ней! До правды де Голль докапываться не стал – его мало беспокоили шашни кардинала, но склонность Мадлен к интригам и сплетнями была ему хорошо известна.

Дю Фаржи иногда приезжала к де Мортмарам вместе с Катрин и теперь наверняка донесет возлюбленной лейтенанта о том, что поклонник с утра пораньше сидит у какой-то сомнительной англичанки! Если кавалер с утра наносит визит, не закрутив локоны по всей голове, то вывод может быть только один: никакой это не визит! Просто кавалер провел ночь в этом доме и даже не пытается скрыть своей амурной победы.

– О, это вы, господин де Голль?! – изумилась фрейлина.

– Я, мадам, – сухо кивнул ей Анри. – Прошу вас подняться сюда. Леди Карлайл в гостиной. – Вернувшись в комнату, он сообщил Люси: – Там пришла мадам дю Фаржи. Я не хочу мешать вашей беседе, я лучше уйду.

– Черти бы ее побрали!.. Уильямс, четыре чашки! – рассерженно приказала англичанка. – Месье, вы никуда не уйдете. Наоборот, эта болтушка явилась как нельзя кстати.

В этот момент госпожа дю Фаржи поднялась в гостиную, дамы расцвели дежурными улыбками и обнялись.

– О, Мадлен! Вы сегодня неотразимы!..

– А вы, моя милая, само очарование!.. Я, как и обещала, с ранним визитом. – Фрейлина скромно присела на подставленный де Голлем стул. – Вы сами просили: без китайских церемоний…

– Вы даже не представляете, как я вам рада! – воскликнула леди Карлайл, тоже присаживаясь напротив гостьи. – У меня сегодня прекрасное утро: шоколад, поэзия и красавица…

– Поэзия? – удивилась дю Фаржи. То, что ее назвали красавицей, фрейлину не смутило – она все еще считала себя прехорошенькой.

– Да, вообразите! Господин де Голль посвятил мне дивный мадригал! Вот, вот… – И Люси прочитала четверостишие, изображая полнейший восторг: – «Кудрявый ветерок, покинув берег Сены, о вашей красоте поведал мне в тиши, с тех пор моей души страданья неизменны, поскольку я влюблен, а вы так хороши!..»

– Господин де Голль посвятил мадригал вам?!

– Конечно, мне. А что вас так смущает, милочка? У него и другие стихи есть. Он ужасный скромник и до сих пор никому не показывал свои опыты…

Анри стоял – ни жив ни мертв. Он понятия не имел, как в таких случаях следует возражать обнаглевшей аристократке. Ну не хамить же ей, в самом деле? Но и терпеть явные издевательства сил не оставалось. Однако военная привычка подчиняться приказам взяла верх над самолюбием, и де Голль, скрипя зубами, продолжал изображать скромнягу лейтенанта, обласканного светской львицей.

– Вы ведь не откажетесь от чашки шоколада? – продолжала щебетать леди Карлайл. – Я знаю Париж! Париж не любит скучных гостей. Я – бедная английская провинциалка, мне нечем похвастаться в отеле Рамбуйе… Конечно, маркиза принимает меня, но скорее из почтения к моему титулу. Зато сегодня вечером будет мой триумф! Я привезу замечательного поэта – это мое открытие, это моя гордость! Я уверена: в отеле Рамбуйе сумеют оценить мою находку! – И Люси, схватив пачку мадригалов, потрясла ими с видом Зевса, мечущего во врагов молнии.