Правда, додумать я не успела, ибо взгляд проректора по научной работе остановился на тетушке. И на мне. И во взгляде этом полыхнула такая радость, что аж прямо спрятаться захотелось, если не в кусты, то хотя бы за Важена.

– Вот! – Аким Анисимович радостно потер руками. – Видите! Есть тут люди! Вы из деревни, верно?

И к тетушке моей подскочил, проявивши неожиданную для немалого веса своего прыть. Надо сказать, что был Аким Анисимович человеком до крайности солидным, правильно округлым и весьма озабоченным сохранением, как этой округлости, так и общей солидности.

– Из Лопушков мы, – сказал Васятка, разглядывая проректора превнимательно, и даже уши от этой внимательности зашевелились. Я на всякий случай прихватила братца за шиворот клетчатой его рубашки. А то мало ли… Васятка, конечно, существо в высшей степени мирное. Но случается у него людей невзлюбливать. Вот, чую, Акима Анисимовича он и невзлюбил.

– Лопушки… – скривилась Верещагина.

И на меня покосилась.

– Лопушки, – тетушка обвела лагерь взглядом. – Как понимаю, у вас возникли некоторые затруднения…

– Именно, любезная, именно… и не могли бы вы…

– С превеликой радостью, – тетушка склонила голову. – Кухарка, стало быть?

– Именно… кто-то, кто бы взял на себя труд готовить… всего-то для четырех человек… из наших продуктов. Или, если будет нужда докупать что-то, то само собой за отдельную плату…

– И сколько предлагаете?

Тетушка глядела на Акима Анисимовича преласково.

А у меня зачесались плечи. И… и она же не собирается?

– Так… две тысячи в день? – сказал вдруг некромант. – Верно, Аким Анисимович? Тогда получится как раз по средней заработной в пересчете на месяц если.

Аким Анисимович явно хотел возмутиться, ибо где это видно, чтобы какой-то кухарке платили этакие деньжищи. Но глянул на Верещагину, на Николаева, на… всех. И кивнул.

– Само собой…

А плечи зачесались сильнее. Просто-таки засвербели со страшною силой, предупреждая, что вот-вот случится что-то этакое, непоправимое.

Васятка и тот дышать перестал.

– В таком случае…

– Надеюсь, ваша родственница не откажется, – перебил тетушку некромант и для верности ткнул в меня пальцем. – Как понимаю, ей все равно заняться нечем…

От возмущения рот у меня открылся.

И закрылся.

Из горла вырвался сдавленный сип, а Аким Анисимович радостно хлопнул в ладоши:

– Вот и замечательно! Вот и чудесно…

Редкие сволочи встречаются особенно часто.

Жизненное наблюдение

Мы сидели над обрывом. В общем, обрыв был так себе, метра на полтора берег возвышался над черною водой. Из земляной стены торчали корни, а ветви старой ивы склонились к самой воде, и в них-то пряталась веревка с палкою, которую использовала местная ребятня, чтобы в воду сигать.

Правда, время было поздним, а потому берег пустовал.

– И тетка согласилась? – переспросила Ксюха.

– А то… – я вздохнула.

– А ты?

– И я согласилась. Куда деваться-то… деньги, как ни крути, нужны. А я даже в Москве меньше зарабатывала, когда в ресторане подвизалась.

Я замолчала. Не то чтобы тайной была та моя жизнь, которая настоящая, а не в письмах. Нет. Скорее уж… не к слову пришлось.

Я не спрашивала Ксюху.

Она не задавала вопросов мне. И как-то вот получалось сделать вид, что ничего-то и не было, вообще, что вот мы просто стали немного старше и только-то.

Это ведь не ложь!

– Официанткой?

– Сперва. А потом на кухню перевели. Даже получилось повару помогать, – призналась я и обняла себя. От жалости. И еще от обиды, правда, на кого именно обижаться – на Верещагину, тетку, некроманта или судьбу в целом, я не могла определиться. – Мне даже остаться предлагали.