Лунный свет стал настолько ярким, что практически не было видно звезд на небе, и, оглядевшись вокруг, я подумал, что эта красота принадлежит совсем не тому миру, который я знал столько лет, а какой-то стране грез, в которую глубокими лунными ночами спускаются неземные существа: мир иной – объект сурового подвижничества, плод воображения и мечтаний. Кто не любит лесных цветов, кому неведома красота, кого ни разу в жизни не манила линия горизонта, тому эти места никогда не позволят по-настоящему познать себя.

Мили через четыре, после того как остались позади леса Мохаликхарупа, начались границы наших земель. Около девяти вечера я добрался до конторы.

Однажды, когда я работал у себя в кабинете, с улицы вдруг послышались звуки барабанной музыки. Выглянув в окно, я увидел, что какая-то группа людей, пришедшая неизвестно откуда, отбивает ритм в барабаны-дхол во дворе конторы, а вокруг уже собралась толпа сипаев и других служащих. Я хотел было позвать кого-нибудь, чтобы выяснить, в чем дело, как в это время в дверях кабинета показался наш констебль Муктина́тх Сингх и, поприветствовав, обратился ко мне:

– Господин, не могли бы вы ненадолго выглянуть на улицу?

– Что такое, Муктинатх?

– Господин, на юге в этом году полег урожай, и там сейчас голод. Люди не выдерживают и небольшими группами путешествуют из округа в округ, выступая с танцами. Они пришли, чтобы показать вам свое представление, если вы позволите.

Танцевальная труппа стояла прямо перед дверями конторы.

Муктинатх Сингх спросил, какой танец они могут исполнить. Один из членов группы, пожилой мужчина лет шестидесяти-шестидесяти двух, поприветствовал нас и вежливо ответил: «Господин, мы покажем вам танец хо-хо и чхоккор-бази».

Смыслили эти мужчины что-нибудь в танце или нет, мне неведомо, но глядя на них, я подумал, что эту разношерстную по возрасту и составу группу объединила вместе надежда получить таким образом хоть немного еды. Они долго танцевали и пели. Постепенно день сменился вечером, на небе взошла луна, а мужчины всё продолжали кружиться по двору, держась за руки, и петь. Танец их был причудливым, а мелодии песен совершенно незнакомыми. Но под этой луной, щедро разливающей вокруг свои лучи, не оставляя тени ни одного укромного уголка, они удивительным образом сочетались с необъятным привольем лесного края, сокрытого вдалеке от цивилизации. Смысл одной из песен был примерно таков:

Счастливым было детство мое.

Близ деревни в роще плодов и цветов полным-полно,

По лесу гуляя, я их собирал и плел гирлянды из цветков чароли.

Как беззаботны были дни мои, ибо не знал я тогда мук любви.

К берегу водопада пришел я в тот час, что питался водами пяти ручьев за раз.

Охотой на камышниц был я увлечен, духовую трубку и связку липких палочек готовил в бой.

Ты в сари цвета солнца пришла за водой,

Увидев меня, усмехнулась: «Ты что же, охотник, собрался этим ловить лесных птиц?»

Устыдившись, я отбросил палки в кусты,

Птичка улетела, а вот я попал в твои силки.

Что ты наделала, сердце в сети,

Довольна ли, подруга, теперь ты?

Язык их песен был мне плохо знаком: что-то я понимал, что-то нет. И, наверное, от этого они казались мне еще более необычными. Вторящие мелодии гор и зарослей дерева чароли, они пришлись здесь всем по душе.

За свои труды они просили всего лишь четыре анны. Все служащие в конторе в один голос твердили мне, мол, господин, во многих местах они и этого не получают, если дадите больше, пробудите в них жадность, к тому же, это навредит остальным: заплатите сверх того, что они просят, и небогатые домохозяева уже не смогут их к себе пригласить – цена не устроит.