Дверь мне не открыли. Зато распахнулась дверь соседей. На площадку вышла девчонка лет восьми, в руках держала мусорное ведро. Я знал эту девочку, видел в школе, она учится во втором классе. Зовут ее вроде Таней. Или Наташей. А впрочем, не столь важно.

– Слушай, не знаешь, когда ваш сосед дома появится?

Девчонка округлила глаза.

– Какой сосед?

– Никифоров из восемьдесят восьмой.

– Здесь давно никто не живет. Старичок вроде умер.

– Как умер?

– Так, – она пожала плечами и быстро спустилась к мусоропроводу. Избавившись от мусора, поднялась и сказала: – Я его уже целый год не видела, а может, и больше.

– Понятно, – я развернулся, подошел к лифту.

Однако, как странно. Письмо написал Никифоров Геннадий Владиславович, а получатель Никифоров Владислав. Сын написал отцу. Но если Владислав Евгеньевич давно умер, неужели сын был не в курсе. Абракадабра получается. Или письмо шло до адресата больше года? Тоже не вариант. Они живут в пятнадцати минутах ходьбы друг от друга, письмо должны были доставить за несколько дней. Я пригляделся. Все верно, на штемпеле печать, там стоит дата. Геннадий Владиславович отправил письмо чуть больше недели назад. Тогда я вообще ничего не понимаю.

Дома я задался другим вопросом, почему сын пишет отцу письма? Нет телефона, не может дойти до старика? Или причина в другом?

Мысли были прерваны звонком. Сашка прокричал в трубку, что меня ждут уже десять минут. Я и забыл совсем, что сегодня мы играем в школе в баскетбол. Заверив ребят, что через две минуту буду как штык, я схватил пакет с одеждой и сменной обувью и выскочил из квартиры.

Глава третья

Незапланированный педсовет

Вечером я спросил у родителей про Владислава Евгеньевича. Они были с ним не знакомы, даже не подозревали о его существовании, а вот деду довелось пообщаться с Никифоровым.

– Последний раз я его видел год назад. Думал, он к сыну перебрался или квартиру продал.

– Ты знаком с его сыном?

– Нет, знаю его со слов Владислава.

– А кто он вообще такой?

– Работал инженером-конструктором автомобилей, жили вдвоем с женой. Когда она умерла, ушел на пенсию, замкнулся в себе. С сыном у него были натянутые отношения.

В школе я рассказал про письмо Никифорова ребятам.

– Если жил один, запросто мог умереть, – сказал Вовка. – С сыном не общался, значит, тот ничего не знает.

– По-твоему, сын не пришел бы к отцу? – с сомнением спросила Рита. – Наверняка ключи от квартиры есть.

– Чего вы паритесь, – равнодушно произнес Ромка. – Подумаешь, письмо. Макс, тебе это надо? Выбрось письмо.

– Как выбрось? – возмутилась Зойка. – Его необходимо передать старику.

– Каким образом? Дверь-то никто не открывает, соседи его давно не видели.

– Могло случиться несчастье, – повторил Вовка.

– Давайте сегодня после уроков сходим к Никифорову, попытаемся до него достучаться.

– Наивные, – усмехнулся Ромка.

И тем не менее, после шестого урока я, Сашка, Зойка и Вовка пошли к Владиславу Евгеньевичу. Дверь нам никто не открыл, мы и звонили, и стучали. Вовка приложил ухо к обивке, знаком показал нам, чтобы мы замолчали.

– Что-нибудь слышишь, Вов?

– Слышу, как сердце у меня бьется.

– Отойди, – Зойка оттолкнула Вовку от двери, заняв его место. – В квартире ни звука.

– Дождемся вечера, – Сашка вызвал лифт. – Окна Никифорова выходят во двор или на улицу?

Я задумался.

– Во двор.

– Вот и проверим, дома он или нет.

До вечера я промаялся в тревожном ожидании, а едва стемнело, вышел на улицу. Света в квартире Никифорова не было. Утром в школе Сашка предложил отнести письмо сыну.

– Адрес у нас есть, придем, скажем, что к чему. Пусть сам решает, как поступить.