– Если не враг, тогда держи язык за зубами, – Ариф проявил небывалую ранее строгость, что удивило Имрана.

Потом друзья шли молча. Имран переваривал слова жены, а Ариф сожалел, что не теми словами одёрнул друга.

Вдруг Имран резко остановился и спросил:

– Ты хоть понимаешь, куда мы идём и зачем?

– Как куда? – Ариф тоже остановился. – Нас призвали на войну.

– Балда! Так мы не просто направляемся в военкомат на какие-то сборы, нас отправят на войну! А с такой армией не мы будем убивать, а будут убивать нас. Ты хоть это понимаешь? Нас ведут на бойню, рассчитывая, что у немцев пуль на всех не хватит.

– Глупости! – возразил Ариф. – Мы тоже будем убивать, если придётся, даже голыми руками.

– Вот именно, голыми руками… Будем подбирать оружие погибших и воевать по очереди. А что касается тебя, Ариф, думаю, ты не способен убивать, даже с оружием, ты настолько добр, можешь войти в положение врага и не убить его. Уверен, ты будешь думать о его детях, жене и его родственниках.

– Неправда! – отчаянно крикнул Ариф. – Я могу убивать! Я неплохо стреляю из зенитного пулемёта! Я был лучшим в институте.

– Знаю, что ты можешь, но я не про стрельбу по самолётам говорю, я говорю об убийстве человека собственными руками, – Имран протянул вперёд напряжённые руки.

– Всё равно смогу! – уверенно выпалил Ариф и тоже показал свои руки. – Они сильные!

– Верю, если фашисты войдут в Баку и окружат наш двор, тогда ты забудешь о своей натуре всех жалеть. А я могу это сделать без зазрения совести и колебаний. Из меня получится хороший солдат, я быстро могу решить, кто для меня может быть опасен, пусть будет даже свой. Просто обидно погибать зазря за этого злодея, что сидит в Кремле, и за его рабскую госсистему. Не наша это война, брат, не нашего народа. Нас заставили ненавидеть немцев. А немцы не с нами хотят воевать, а с этой якобы империей. Так было всю их историю. Наш город ни при чём. Мы в эти войны никогда не вмешивались.

– Опасные у тебя мысли, – Ариф был напуган. – И мне, действительно, надо быть рядом с тобой.

– Нас на эту войну ведут, как безмозглых животных, и мы, подчиняясь воле безжалостного деспота, идём погибать. Я не хочу идти на бессмысленную погибель, я хочу остаться рядом со своими детьми и видеть, как они по утрам просыпаются, завтракают, а потом играются в нашем дворе.

В этот раз шаг замедлил Ариф.

– Брат, ты меня пугаешь, подобные мысли нам сейчас вредны и ни к чему, прекращай об этом думать, ты не один, я рядом.

– Знаю, просто бессмысленность меня мучает и возмущает, что мы зависим от прихоти одного злодея или фанатика. Даю тебе слово, что никогда не встану в атаку со словами «За Сталина» за человека, который ненавидит людей, как дьявол ненавидит жизнь. Я очень боюсь сорваться и плюнуть на эту войну и… Имран недоговорил, чем очень насторожил друга.

– Брат, о чём это ты, что ты задумал?

Имран не ответил и продолжил идти, но уже молча.

Уже на подступах к военкомату, после тяжёлых размышлений о своём миролюбивом характере и о бессмысленности войны, Ариф вспомнил о памятной вещице, которую вручила перед дорогой Шаргия. Мужчина извлёк сверточек из кармана. Это был камешек на счастье от сглаза – гёз мунджуг. Ариф Ахмедов по-доброму улыбнулся и подумал: «Вот дурёха, я же не ребёнок. Смешно. Кто же меня может на войне сглазить. Так уж и быть, повяжу на руку, может быть и впрямь поможет».

Умиляясь мыслями о жене и детях, Ариф тихо спросил друга:

– Там, во дворе, о чём тебя просила Шаргия, я не расслышал.

– Чтобы я за тобой присматривал.

– А со мной что не так? – Ариф подозрительно покосился на друга.