Каждую субботу, стало уже потребностью, иду. Суббота у меня выходной, и у них с десяти утра свободное время, рядом с госпиталем парк, выходят туда. В школе рассказала женщинам, тоже появились желающие. Не скажу – шефство. Напекла, например, одна пирогов и понесла. Они смущаются, начинают отнекиваться: нас хорошо кормят. Мы им ягоды летом носили, сначала клубнику, потом вишню. Они, как дети, радуются угощениям, нашим визитам. Для меня, конечно, они дети и внуки. Молоденькие – девятнадцать, двадцать лет. Безрукие, безногие выезжают на этих инвалидных колясках. Картина не для слабонервных. Человек сорок на колясках. Да молодые все… Начнут играть в футбол на инвалидных колясках. И азартно так, ну, дети и дети…

Кто без рук, их вывозят на прогулку.

В одно из первых моих посещений парень без ног говорит:

– Вы нас простите за наше уродство, беспомощность… Вот такие мы теперь.

И начал, по-русски говоря, ныть…

– Не виноваты вы не в чём, – говорю, – за что мне вас прощать.

Никогда не говорю о гибели Женьки, не козыряю этим. Тут не выдержала.

– Вы радуйтесь, что остались живы! Наоборот, вы счастливые, вернулись с войны живыми. У меня сынок лежит в земле. Погиб в Бахмуте! Все мы туда когда-нибудь уйдем. А пока цепляйтесь за жизнь, нельзя киснуть, Бог оставил вам жизнь, значит, живите за себя и за погибших парней. За моего сына…

И, вы знаете, они стали на меня по-другому смотреть, глаза заблестели. Я стала для них своей, ведь я тоже покалечена войной. Тяжело им, у многих в душе отчаяние. Редко приезжают родственники. Как-то прихожу, а женщина, возраста моей дочери, стоит и плачет-плачет. Подошла к ней, спрашиваю, что случилось.

– Я вот приехала, а сынок мой два дня назад умер…

Честно скажу, не было жалко её. За полгода она впервые удосужилась. Получилось, приехала к холодным ногам сына. Живёт в Новгороде. Рядом ведь. Не стала расспрашивать, почему полгода собиралась к раненому сыну. Люди с Камчатки, Сахалина приезжают. Парни быстрее выздоравливают, отогреваются рядом с родными. Мне парнишка один по секрету признался, без ноги он: «Тётя Лиля, мне медсестра одна очень нравится, и я ей». И счастливый. Видела потом эту медсестру, молоденькая девчонка, простенькая, а он светится, глядя на неё. Представляете, какая жизненная мотивация! Он безногий, покалеченный нужен кому-то. Само собой, осуждать легко, возможно, у матери умершего парня была очень уважительная причина. И всё одно, не могу понять: сын столько времени в госпитале, не могла найти хотя бы одного дня? С виду – обычная наша женщина. Конечно, ей было тяжело. Она ещё до конца не осознала случившееся, этот крест ей нести теперь до конца своих дней.

Не стала расспрашивать её, утешать, говорить, что сама смерть сына пережила…

После похорон Жени первый раз пошла в госпиталь пятнадцатого апреля, в день его рождения. Потом до летних каникул ходила пусть не каждую субботу, но часто. И дочь ко мне присоединяется по возможности. Я уже говорила, она в Кронштадте живёт, а работает в Питере. Бывает, кто-то из моих приятельниц присоединяется. Летом реже ходила, на месяц уезжала в Лучегорск, осенью почти каждую субботу иду в госпиталь… Он стал частью моей жизни…

А ещё хожу в Троицкий собор.

В своей проповеди после литургии владыка Пётр говорит о силе материнской молитвы на евангельском примере язычницы хананеянки, которая упросила Иисуса Христа исцелить жестоко бесновавшуюся дочь. Материнская любовь, самоотверженная вера в Господа, смирение перед Богом, сила прошения, когда всем сердцем, всей душой возносится молитва за своё чадо, неотступность оказали своё действие, дочь была исцелена. Счастливы дети, говорил владыка, которые постоянно находятся под покровом материнской молитвы. И ещё сказал: у каждого из нас, христиан, есть небесная заступница – Матерь Божия. Она слышит наши молитвы, неотступно просит своего Сына о прощении наших грехов и даровании Божией милости.