– Спасибо, – сказала Зина. – Спасибо. Вы представить не можете, как выручили меня. Сходила бы на Марецкую, называется. Сколько раз пыталась, но так и не смогла на неё попасть…

– Значит, вы всё же Маша? – уточняюще спросил незнакомец.

– Растеряша – да, – в тон ему ответила Зина, принимая игру, – но не Маша.

– Коль не Маша, то кто? – приложил руку к сердцу незнакомец. – Великодушно простите моё любопытство, чужие тайны уважаю, если ваши паспортные данные секрет, останетесь для меня просто незнакомкой-растеряшей.

– Никакого секрета и тайн, – по-девчоночьи прыснула Зина и представилась: – Растеряша Зина.

– А я Петя, – мужчина протянул широкую ладонь, дабы подтвердить акт знакомства рукопожатием.

На вид было ему под пятьдесят. Густые чёрные волосы, тронутые сединой, синие глаза, тонкие губы, строевая выправка. Как оказалось – благоприобретённая – полковник. И тоже пребывал в качестве отпускника, посему никаких портупей и погон. Свободные брюки цвета кофе с молоком, белая рубаха с коротким рукавом, загорелое лицо и руки… Вскоре Зина узнала, догуливал последние дни отпуска, недавно вернулся с Черноморского побережья. Они вместе направились к Большому каменному мосту, прошлись по Берсеневской набережной, а вечером пошли в театр смотреть «Странную миссис Сэвидж» с Верой Марецкой. Через неделю Пётр сделал предложение.

Об этой встрече рассказала Зина подруге Лене в первый день, как вернулась в Омск. В обеденный перерыв пошли в столовую, Зина по дороге поведала о Петре. Он был вдовцом, жил в однокомнатной квартире в Сокольниках.

– Не москвич, – говорила Зина, – но давно в Москве, какие-то её уголки лучше меня знает.

Через месяц Лена провожала подругу. Радовалась за неё, наконец-то обрела женское счастье, пусть в предпенсионном возрасте обрела мужское плечо, мужскую поддержку, но заслуживала. А ещё возвращалась в любимую Москву. Радость смешивалась с грустью – без малого пятнадцать лет вместе, и вот настало время расставания.

Приезжая в Москву в командировку, несколько раз пересекалась с Зиной. Ходили в театр, в Третьяковскую галерею. Зина приглашала к себе домой, но не получилось посмотреть, как обустроилась на новом месте подруга, не удалось познакомиться с Петром. Командировки короткие, опять же – как не пробежаться по богатым московским магазинам.

Зина работала в очень удобном месте – на Красной площади.

В Москве идти на завод по специальности не захотела.

– Хватит с меня производства.

Устроилась в камеру хранения, что располагалась в здании Исторического музея. Мимо шесть дней в неделю двигалась очередь в Мавзолей Ленина, с сумками вход был строго запрещён, надлежало сдавать в камеру хранения. Зина их принимала-выдавала.

– Захочешь в Мавзолей, – предлагала Лене, – поспособствую, в очереди полдня стоять не будешь.

Очередь в любой день, хоть в будний, хоть в воскресный, выстраивалась многокилометровая и многочасовая. Даже если ты подгадывал к открытию метро, спозаранку приезжал к Александровскому саду, всё равно мог простоять полдня, тем более, если спал утром долго, хвост очереди мог быть у Манежа. Однажды Лена воспользовалась предложением подруги. Приехала в командировку с группой заводчан. Многие в Мавзолее ни разу не были, Лена созвонилась с Зиной, та сказала, чтобы подошли к оцеплению в такое-то время. В нужный час вышла к землякам-омичам, сказала что-то милиционеру, тот без слов пропустил. Конечно, не прямо в Мавзолей провела сибиряков, внедрила в очередь напротив камеры-хранения, но если и стояли – с полчаса, не больше. Для Мавзолея это невообразимо быстро. Быстрее только официальные делегации иностранцев попадали в святое для Советского Союза место.