– Прямо, как у нас тут. Ты не мог бы помолчать. Такой гул у ушах, что уже мутит, – попросил Мэтьюз, не находя, куда прислонить голову.

– Эх, ладно… Ллойд… Ллойд?.. – Крайн не смог дозваться товарища и толкнул его в плечо. Тот оглянулся на него: «Что?»

– Почему ты ничего не отвечаешь?

– А ты что-то спросил?

Белокурый опешил: «Я же тут говорю, говорю…»

– Да?.. Я пытался тебя слушать, но задумался.

– О чём?

– Не помню.

Крайн вздохнул.

– Извини. Это было что-то важное?

– Да так, ерунда всякая… Жаль, конечно, но… Ладно, Мэтьюз перескажет, – командир несильно огорчился. Из салона донёсся надрывистый кашель и сдавленная невнятная ругань.

– Мэт, что с тобой? – отреагировал Крайн.

– Кажется, желудок к спине прилип, – проговорил связист и глотнул воды.

– Типичная ситуация. Скажу на заметку: здесь, когда пассажирам плохо, к ним никто не ходит.

– И что они делают?

– Ну, ты сам должен знать, ты же у нас – проводник.

– Я не!.. – Мэтьюз хотел возразить, но тошнота снова подступила, – Я не!.. – он отдышался и глотнул ещё воды, – Я – связист! Запомни это.

– Да, Крайн, Мэтьюз не проводник, он – полупроводник, – усмехнулся замёрзший Ллойд, – Он же только на полставки им работает.

– И, следовательно, знает только половину из того, что ему знать положено, – сделал шуточный вывод его приятель.

– Вы это прекратите. Я вот слышал, что пассажиров тошнит из-за того, что пилоты плохо ведут самолёт, – Мэт снова закашлялся, сполз на пол и уткнулся головой в подушку, – Ой… Когда ж посадка?

– Если кто тут и должен обидеться, так это Ллойд, потому что я сейчас управлением не занимаюсь, – не задели слова Мэтьюза Крайна.

– Именно он про полупроводника и придумал. Он ехидничает, он же и ведёт плохо.

– Ллойд, – с укором в голосе протянул командир, – Что на тебя нашло? Сам не свой сегодня.

Очевидно, помощник слишком сурово посмотрел на белокурого в ответ, потому что тот сразу перестал улыбаться и замолчал.

– Не заставляйте меня надрываться! Хватит отвлекать меня из-за всякой ерунды! – вдруг заругался связист.

– Мы молчим, – отозвался Крайн.

– Я это заранее, пока не прихватило, – пояснил Мэтьюз, – Воздуха бы свежего.

– Да не вопрос. Сейчас окошко приоткроем, мигом проветрится, – был рад помочь командир.

– Плоская шутка, очень плоская, – не воспринял его слова всерьёз Мэт.

– Да я не шучу.

– Э, э! Не смей туда руки тянуть!

– Да ничего страшного, мы невысоко летим.

Тут зашумел и Ллойд: «Ничего страшного?! Ты хочешь, чтобы я в корень замёрз?!»

– Ой, прости, не подумал! – Крайн убрал руку от окна. На несколько минут воцарилось молчание.

– Здесь действительно холодно? – вдруг спросил Ллойд, словно что-то только что осознав.

– Холодно? Да я через куртку чувствую, какой здесь мороз! – подошёл к кабине Мэтьюз.

– Ну, бывает и холоднее, – дал свою оценку командир.

– Тогда почему я этого больше не чувствую?! Температура?! Что со мной?! – Ллойд отпустил штурвал.

– Что же это получается, ты из-за меня теперь заболеешь?! – Мэт забыл о тошноте и побледнел, – Не волнуйся, сейчас наденешь обратно свою куртку, согреешься, и всё будет хорошо, – он снял куртку и накинул её товарищу на плечи.

– Да не поможет мне теперь куртка, – тот хотел скинуть её от расстройства.

– Ну, что ты? Ты сидел-то не в ней минут двадцать, – удержал его Мэтьюз, – Закалённый, сквозняка нет. Приземлимся, напьёшься горячего чая, таблеток, и всё отлично будет.

– Да-да, – согласился с ним Крайн, – И мою ещё накинь.

– Нет, мне одной хватит! Уберите руки! Мэтьюз!.. Забери тогда уж свою.

– Нет-нет, сиди-сиди.

– Давайте не будем драматизировать, – попытался успокоить товарищей командир, – Ллойд, ты же профессионал, возьми себя в руки.