3. Внутренняя эмиграция. О, Боже мой! Это же внутреннее замыкание, искра, вспышка и всё! Мой пепел рассеялся на ветру…

Ещё было 133 предложения, но ни одно не подходило моему ботанику, то есть ботвиннику. Вот этот чёртов «навигатор», железный дровосек! Куда завёл, сам глючит, ни фига не соображает в отношениях к женщине. А вообще, кто-то из великих смог ответить, что такое любовь? Не помню я таких. Жалкие потуги были, но всё мимо. Да и невозможно: у каждого своё понимание этого широкого, на всю вселенную, чувства.

Комп совсем сдурел. Он мне даже гадать на ромашке предлагал: сказать, не сказать, сказать… Сказать, но врачу с тремя дипломами, чипу своему.

Я долго думал, был рядом с обмороком, когда придумал смелый ход: «Лучше один день испытать бешенное чувство обоюдной мятежной любви, чем всю жизнь слыть бесчувственным спокойным истуканом».

– Ты что – влюбился? – в лоб спросил нейрохирург.

Я кивнул опущенной головой вместо ответа. А мой интерфейс высветил:

«Ну ты и дурак, Савва!!!».

«Заткнись!» – мысленно сказал я ему.

– Хорошо, тогда я уберу чип, но ты и суток не протянешь. Твой мозг, сердце, нервы, эмоции не выдержат этой бури чувств. Это как цунами, всё сметает на своём пути. После неё пустыня, бездна…

– А я хочу почувствовать, – уверенно перебил его я. – А там, что будет, то будет. К тому же, судьба меня уже давно потеряла.

Операция прошла успешно! Меня выписали сразу, чтобы не пачкать им статистику, как обречённого.

Я поспешил домой, уж сильно картошечки жаренной захотелось. Как была рада мать, не знала чем угощать, хлопотала на кухне, а я всё посматривал в окно.

Надю я встретил во дворе нашего дома с цветами, улыбкой и сияющими, как ночные фонари, глазами. Она сразу заметила изменения: всё, что было у меня, отразилось на её лице.

Наши чувства взлетели. Над нами играл марш Мендельсона.

Мы пошли на набережную, осмелев, впервые взял её за руки и открыл ей своё сердце. Мы долго говорили, выплёскивая вёдрами свои переполненные годами чувства.

Я рассказал, что люблю её с детства, но боялся сказать ей об этом. Теперь во мне столько смелости, знаний и нет страха, но об этом я не стал ей говорить. А Надя тихо созналась, что ждала этого момента всю свою жизнь и не знала, как ей открыться.

Уже перед самым рассветом, не сговариваясь, мы пошли домой, где ощутили вдруг томительное дыхание друг друга. Ночью нам звёзды за окном близоруко подмигивали.

А наш домашний мир, делённый на двоих, оказался огромнее миров никем не разделённых.

Я торопился, я чувствовал ЕЁ – ЛЮБОВЬ! Я наслаждался счастьем нашей встречи, оно уже свило гнёздышко внутри меня. Но надо спешить, ведь доктор отмерил мне всего лишь только сутки. А я тянул время, пил любимый поток слов, мыслей, чувств и феромонов с кожи её рук, плеч, лица. Не расплескать бы, не растерять, всё унести с собой.

А ранним утром ещё в сумерках до рассвета мы направились в Тихую бухту. Стояли у воды по щиколотку. Волна щекотливо ласкала пятки. Свежий ветер обдавал прохладой. А мы чувствовали прикосновение друг друга и смотрели, как над горизонтом поднималось солнце, чтобы подарить всем ещё один день жизни. Для меня, может быть, последний…

Но я тогда об этом даже и не думал. Мне было с Надей очень хорошо, так хорошо, что за эти мгновения я готов был отдать всё на свете. Спасибо чипу – он дал мне смелость всё высказать, а то бы всю жизнь ходил рядом и не сознался.

Вокруг мы ничего больше не замечали, как будто не было ни души, а лишь только мы, шум волны, краски неба и внутри полная карусель гармонии чувств, каких я ещё не испытывал никогда…