– Надо исключить эпилепсию! У нее судороги были, мне кажется… – попросила Лина. – У ее брата, из другого, правда, помета, но точно эпилепсия есть, я недавно узнала и боюсь теперь до ужаса.

– Раз боишься – исключим, – согласился Плюснин, весело глядя на Лину. – Это мы запросто. У тебя время есть?

– Да я ради Буси все бросила!

– Вот и отлично. Давай, ты тут посиди, вон, журнальчики почитай, если хочешь, Танечка тебе кофе принесет, а мы пойдем кардиограмму сделаем, рентген, кровь возьмем на анализ…

– Что ты, она одна не пойдет, так что я с вами! – вскочила Лина.

– Отчего же это не пойдет? – удивился врач. – Еще как пойдет, правда, собака? А ты нам только мешать будешь. Пойдем, Буська?

Лина была готова поклясться, что Буська кивнула! Вытаращив глаза от удивления, она наблюдала, как ее вредина и скандалистка Буська, будто загипнотизированная, позволила взять себя на руки и они оба удалились, оставив Лину в гордом одиночестве. Вот это да… Еще ни один врач не находил с ее девочкой общий язык, и до сих пор любое общение с докторами стоило всем огромных нервных затрат, а тут – на тебе.

Чтобы успокоиться и отвлечься, Лина постаралась думать о другом. Как хорошо, что у нее оказался под рукой телефон Валентина. Напрасно она не поддерживала старое знакомство, вот как пригодилось. А ведь они знакомы с детства. Выросли, что называется, в одной песочнице. В их детскую, а потом и подростковую компанию тогда входили еще Лариска и Сашка Лиходеев. Тогда ее еще звали Галкой, и она ненавидела свое глупое птичье имя. Впрочем, дворовые клички ненавидела еще больше: во дворе ее сперва звали Ленью (потому что Ленькова), а позже дразнили Дюймовочкой, потому что в седьмом классе она вдруг вытянулась, обогнав почти всех мальчишек. Лариску, тогда еще Шилову, звали Шилом, она и в те далекие времена была неумеренно активной. Недаром она и сейчас – Белкина, как нарочно. Белка в колесе и есть со своими работами, собаками, детьми и прочими глупостями. Вообще клички, более или менее обидные, тогда были у всех. Но только у Вальки она была… положительной, что ли. Плюсик – звучало ласково и весело. Его даже «рыжим» никогда не дразнили, хотя это неизбежная участь всех рыжеволосых. Плюсика все любили за незлобивость и солнечный, в цвет волос, характер. Он вечно всем помогал, и как-то так всегда получалось, что, если в дело вмешивался Плюсик, жизнь становилось проще, понятнее, конфликты не стоили выеденного яйца, а намеченные драки двор на двор отменялись и заканчивались партией в волейбол или настольный теннис.

Лина и Сашка учились в элитной английской школе, а Лариска и Валя в самой что ни есть обычной, но дворовое пространство на протяжении всех школьных лет их объединяло и уравнивало. После школы Сашка уехал с родителями за границу, Лариска с трудом поступила в педагогический, Лина пошла на биофак, потому что, во-первых, ей было все равно, куда идти, лишь бы в вуз, а во-вторых, там преподавала ее родная тетя. Валя вдруг тоже поступил на биофак, и никто не сомневался, что сделал это исключительно из-за Галки Леньковой. В университете, разумеется, никаких кличек уже не было – взрослые, солидные люди, студенты! – но Валю отчего-то и здесь сразу стали звать Плюсиком, а он не возражал. Он немедленно записался в факультетскую команду КВН, «звездил» на конкурсах авторской песни и волейбольных турнирах. Все пять лет он был бессменным старостой курса и по-прежнему миром улаживал все трудные дела, будь то конфликт с деканатом, экзамен по высшей математике или зачет по полевой практике. Вспомнив зачет по полевой практике после первого курса, Лина испытала такой прилив нежности к незаслуженно подзабытому Плюсику, что едва не прослезилась.