Калитка приоткрылась, в образовавшийся узенький проем просунулась женская голова и с удивлением уставилась на непрошеного гостя.

– Вам кого? – спросила женщина, настороженно вглядываясь в лицо незнакомца из-под приставленной ко лбу натруженной ладони. В лицо ей било ласковое осеннее солнце, безжалостно обнажая глубокие морщины на обветренном, потемневшем от солнца лице и тонкие серебристые пряди в когда-то черных как смоль волосах.

– Вас. – Мужчина снял очки и обезоруживающе улыбнулся.

– Я вас не знаю. Вы не из нашего поселка. – Женщина подозрительно смотрела на него из-под руки.

– Верно. – Мужчина снова широко улыбнулся. – Но я очень хочу поселиться в вашем замечательном месте. Здесь такая природа! А воздух можно пить как вино и запросто опьянеть.

– Что правда, то правда. – Женщина первый раз слегка улыбнулась и, осмелев, шагнула из-за калитки на улицу.

– Вы не знаете, здесь никто не продает дом? – спросил мужчина.

– Не знаю, – качнула головой женщина. – У нас никто никогда не продавал дома. Все жители нашего поселка рождались тут и умирали здесь же. Хотя нынче появилась новая мода – молодежь стала подаваться в города, но в домах остаются старики. Поэтому вряд ли вам удастся купить дом в наших местах.

– А дом ваших соседей? В нем как будто никто не живет? – Мужчина кивнул в сторону дома с красной черепицей.

– Ах, этот. – Глаза женщины приняли страдальческое выражение. – В этом доме жили славные люди. Когда-то давно я знала жену хозяина этого дома, но она умерла совсем молодой. Оставила на руках своего убитого горем мужа двоих малюток…

– А теперь эти малютки, наверное, уже давно нянчат своих малюток, – понимающе улыбнулся мужчина. – Ну, что ж, значит, в этом доме теперь обитает большая семья и мне, похоже, и правда не удастся купить дом в вашем селении.

– Не знаю… – неуверенно произнесла женщина. – В этом доме и на самом деле сейчас никто не живет. Но у него есть хозяйка, и она недавно приезжала. Вам бы с ней поговорить по поводу покупки дома. Может, она его и продаст, кто знает, – махнула рукой женщина.

– Но ведь она, наверное, не единственная хозяйка этого дома? – Мужчина вопросительно уставился на свою собеседницу.

– Бедная Мириам. – Женщина с сокрушением покачала головой. – Совсем еще девочка, а такое на нее свалилось горе, сначала похоронила брата, потом отца. Отца-то она еще живым успела повидать, он умер у нее на руках. А вот на похороны брата она не успела. Мы потом вместе ходили на его могилку. Как она убивалась, как плакала, бедная девочка… Такое горе, такое горе.

На глаза женщины навернулись слезы.

– Значит, Мириам теперь единственная хозяйка этого дома? – уточнил мужчина.

– Получается, так. Вы бы разыскали ее. Может, она и продаст вам дом, кто знает, – вздохнула женщина.

– Хорошо, я так и сделаю, и, возможно, скоро мы станем с вами соседями. – Мужчина улыбнулся.

Женщина неопределенно пожала плечами и замолчала.

– Благодарю вас, за то, что уделили мне несколько минут. – Мужчина надел очки и быстрым шагом направился к машине.

Когда в клубах пыли машина скрылась за поворотом, женщина, как загипнотизированная, все еще продолжала стоять и смотреть на пыль, медленно оседающую на дорогу.

– Шеф, это я! Только что приехал и сразу звоню! – захлебывалась трубка грубым мужским басом.

– Да, уж слышу, что это ты, а не Александр Македонский. Давай докладывай по делу, не тяни резину.

– Так я и докладываю. А дело вырисовывается такое, что мамзель ваша актрисулечка еще та. Сара Бернар, блин! Возомнила! Только играть ей не на столичной сцене, а на подмостках любительских театров. – Трубка разразилась громким хохотом.