– Дома он с родственниками отметит, а здесь с коллегами.

– Шли бы в ресторан.

– Тебя забыли спросить.

– В тебе сегодня повышенное содержание вредности, – вздохнула Ленка.

Мне стало стыдно.

– Это на нервной почве, – повинилась я. – И как только люди в засаде сидят сутками?

– Привычка, – пожала Ленка плечами.

В шкафу наступила тишина. Где-то через час из коридора вновь послышались шаги – должно быть, охранник проверял, не остался ли кто в офисе. Ленка к тому моменту задремала, и я ей позавидовала. На меня напала меланхолия. Разные мысли лезли в голову, в основном о смысле жизни. Приключение оборачивалось томительным ожиданием, и в этом я склонна была винить свое обычное невезение. Выпадет раз в жизни что-то захватывающее, но и тут получается не как у людей.

В конце концов и я, заскучав от этих мыслей, тоже задремала, а проснулась точно от толчка. В шкафу было темно и в комнате тоже. В первый момент я решила, что нахожусь у себя дома, и не могла взять в толк, с какой такой стати улеглась на полу, но тут Ленка что-то забормотала во сне, и я разом все вспомнила и испуганно посмотрела на часы. Половина третьего. Мама дорогая, чуть не проспали.

– Вставай, – принялась тормошить я Ленку.

Она забормотала громче, потом вскочила, треснулась головой о полку и начала соображать.

– Ой, господи, темень какая. Что, на дело пора?

– Пора, – кивнула я, стараясь сохранить присутствие духа.

Мы покинули шкаф с максимальными предосторожностями, отперли дверь и выглянули в коридор. Он тонул в полумраке, лишь свет уличного фонаря слабо струился через окно в конце коридора да светились таблички с указателями «выход». Тишина стояла могильная, и на меня такая жуть напала, хоть караул кричи. Я была уверена, что никакие силы не заставят меня покинуть комнату, но тут заныла Ленка:

– Ой, мы же переодеться забыли.

Я быстро прикрыла дверь, и мы полезли в шкаф переодеваться. Суетились, оттого ноги упорно не желали попадать в штанины, а руки в рукава. В конце концов мы все-таки переоделись, сложили вещи в рюкзак и натянули на головы дурацкие шапки. Ленка теперь выглядела зловеще, меня ее вид пугал.

– Эй, ты не молчи, – попросила я.

– Я это, я, – заверила она, прекрасно понимая мое состояние. И вдруг насторожилась, трагически зашептала: – Ты слышала?

– Чего? – испугалась я.

– Хлопок. Вроде как шампанское открыли.

– Может, и открыли. Охранники тоже люди, решили выпить.

– Им спать положено. Катька, что-то мне неможется. Пожалуй, я в шкаф полезу, как-то мне тоскливо, я остро нуждаюсь в защите и утешении.

– Полезай в шкаф, – разозлилась я. – И лежи там, точно хомяк.

– А ты? – робко спросила она, перемещаясь ближе к шкафу.

– А я на дело пойду. Зря я здесь столько времени мучилась? И что мы скажем Наташке? Что ты свила гнездо в ее шкафу и не желала его покидать?

– Наташке хорошо… – заныла Ленка, поглядывая то на меня, то на шкаф. – Ее бы сюда…

– Наташка бы ныть не стала.

Я решительно шагнула к двери.

– Катька! – Ленка вцепилась в мой локоть. – Я не могу одна здесь сидеть!

– Тогда пошли со мной, – зашипела я.

Тут мы обе замерли, потому что из-за двери послышался неясный шорох.

– Кто-то ходит, – ахнула Ленка, и я едва успела зажать ей рот.

– Не выдумывай, – попыталась я воззвать к ее совести.

– Но ты ведь тоже что-то слышала?

– Ничего я не слышала. Ночью все кошки серы, а звуки подозрительны.

– Катенька, я боюсь подозрительных звуков. И неподозрительных тоже боюсь. Я даже одни от других отличить не могу. Ограбление совсем не моя стезя, сейчас я это понимаю совершенно отчетливо.

– Тогда лезь в шкаф и жди меня.

Ума не приложу, откуда у меня взялась такая отвага, но я была намерена грабить Диму в одиночку. Этому сильно способствовала мысль о Наташке, которой как-то придется объяснять, почему мы до такой степени полюбили ее шкаф, что не пожелали с ним расстаться.