Волшебник не сразу решился взглянуть на своё отражение снова. Когда же он всё-таки сделал это, то преисполнился отвращением к тому существу, в которое волей Чащи обратился. Отросшие за полгода волосы грязными, спутанными прядями вились по плечам и спадали на исхудавшее лицо. Под глазами были глубокие, тёмные впадины, скулы и подбородок неестественно выпирали обтянутыми бледной кожей костями, а посиреневевшие губы дрожали от слабости. Он провёл пальцами по впалым щекам и острому, некрасиво торчащему носу, словно не веря, что это лицо и правда принадлежит ему…

«Чудовище, урод! Во что же я превратился?! – думал он, с ожесточением смывая с лица пыль и грязь, вырывая из головы прямо с волосами комья земли, листья и травинки, запутавшиеся в прядях. – Теперь понятно, чего она так испугалась, и почему так глядела на меня… Как вообще не рухнула в обморок, эту рожу увидев?! Осталась, помогла, вытащила… Удивительная…»

– Тебе немного получше? – Амаран вздрогнул от неожиданности и обернулся. Ниольи села рядом и взглянула в светлые голубые глаза мага.

– Интересно, с чего это мне должно стать лучше? – недовольно произнёс он, отвернувшись.

– Ты смог подняться и нашёл в себе силы добраться до воды, потому мне так и показалось. И незачем злиться, – спокойно ответила девушка.

Она склонилась над речкой, сложив ладони лодочкой, набрала воды и утолила жажду, а после омыла лицо и поправила растрёпанные волосы. Закончив с этим, Ниольи поднялась и протянула Амарану руку.

– Пойдём?

– Нет. Я благодарен за то, что ты спасла меня, но дальше я пойду один.

– Ладно, – согласилась она, хитро улыбнувшись. – Но я хочу посмотреть, как ты «пойдёшь».

Амаран со злостью взглянул на неё снизу вверх. Она не верит, что он способен выжить, оставшись один, что он, ослабший и обессиленный, сможет встать на ноги и идти туда, куда пожелает сам, она смеётся над ним… Ему никогда не было важно, что думают о нём другие, чего ожидают, и достаточно ли он оправдывает ожидания, важно было лишь, какого мнения о себе он сам. И сейчас себе! – не ей, а себе самому маг должен был доказать, что всё ещё способен поступать так, как считает нужным, и никакая слабость – физическая или душевная – не сможет помешать ему.

Он попробовал встать. Дрожа, опираясь на руки, слабые и тонкие, Амаран предпринял несколько безуспешных попыток, прежде чем с большим трудом всё-таки поднялся на ноги. Видел, как Ниольи было тяжело смотреть на это, и как она уже делала шаг к нему, чтобы помочь, но останавливалась под его уничтожающим взглядом.

«Хотела посмотреть, вот и смотри. Или увиденное не нравится?» – усмехался про себя маг.

Ноги подгибались, и держать равновесие было ужасно трудно. Амаран пожалел, что когда-то, когда учитель предлагал ему, он не сделал себе магический посох. Сейчас бы он здорово пригодился – не для заклинаний, а чтобы упереться им в землю и крепче стоять на ногах…

Медленно-медленно, крошечными шагами Амаран поплёлся в противоположную сторону от Ниольи. Он не знал, куда ему идти, главное, что он мог это делать, и потому делал. Ему не нужна была ни её помощь, ни чья-либо ещё, как и прежде, и он себе это доказал.

Было желание оглянуться, чтобы прочесть по глазам Ниольи, что чувствует она, однако маг сосредоточенно смотрел себе под ноги, чтобы не споткнуться обо что-нибудь и не растянуться на земле. Желание никогда и ни на кого больше не смотреть снизу вверх было куда сильнее.

– Амаран!

Про себя маг поразился, как звучит его имя на устах Ниольи. Казалось, она произносила его каждый день, и будто бы только так, сказанное лишь её голосом оно и должно звучать… Но, не подав виду, волшебник лишь еле заметно усмехнулся и не остановился. Ниольи подошла к нему и взяла за руку.