– А я и не знала, что ты все это время писала книгу, – выдавливаю я, стараясь, чтобы упрек прозвучал все‐таки не слишком укоризненно. – Как так вышло‐то?

– Ну, если честно, книга не моя, а моей мамы. Не знаю, кто ее надоумил – то ли агент первым связался с издателями, то ли наоборот, – но маму попросили написать мемуары про ее жизнь, про международную карьеру первой филиппинской модели, подписавшей контракт с «Шанель» и таким образом проторившей путь на подиумы для своих соотечественниц… – Марго вздыхает. – Я хотела рассказать тебе сразу же, как только мы получили предложение от издателей, но подумала, что стоит дождаться подписания контракта, оно как раз состоялось сегодня утром. Издатели собираются выпустить книгу в следующем году, как раз будет ровно тридцать лет со дня первого выхода мамы на подиум в качестве модели «Шанель».

Марго продолжает говорить, но я почти не слышу ее голоса – все перекрывает стук сердца, отдающийся в уши. Я улыбаюсь. Улыбаюсь так широко, что кожа вокруг рта, кажется, вот-вот порвется, как промокшая салфетка, но я все равно продолжаю улыбаться, потому что Марго – моя подруга и я обязана радоваться за нее.

– А ты‐то здесь при чем?

Официант приносит шампанское и наполняет для нас два бокала.

– Ну что, выпьем? – Марго поднимает свой бокал, и я, так до сих пор и не осознав происходящее, машинально беру свой, после чего мы звонко чокаемся и восклицаем: «Твое здоровье!»

Однако мне не терпится выяснить подробности.

– И все‐таки, как ты умудрилась туда затесаться? – спрашиваю я буднично, как будто мы беседуем о погоде и мне вовсе не хочется заорать: «Да ты серьезно, мать твою?! Какого хрена?!!»

– Ну… – Марго заправляет за ухо иссиня-черную прядь и усаживается поудобнее. – Я дописала пару глав о том, как мне жилось с матерью – известной моделью – и почему я сама оставила модельный бизнес и поступила в университет. Я поначалу упиралась, мол, да вы что, какой из меня писатель? А потом посмотрела главы, написанные мамой, и они оказались такие классные! У меня натурально мурашки по спине бегали, пока я читала о том, как на нее в Берлине грабители с оружием напали, хотя эту историю я сто раз уже слышала. Кстати, полиция так и не смогла отыскать все украденные драгоценности. Неуютно осознавать, что кто‐то ходит под одним с нами небом с маминым обручальным кольцом на пальце.

Неудивительно, что Марго так сияет. Не оргазмы тому причина. А успех. Договор с издательством. То, о чем я мечтала всю жизнь.

– Здорово же, да? – восторженно спрашивает подруга, и я киваю. Почему же у меня такое ощущение, что она меня только что обокрала? Почему не получается просто порадоваться за Марго, не сходя с ума от зависти? Почему так хочется отшвырнуть стул и орать, пока голосовые связки не лопнут?

– И что же тебя в итоге сподвигло попробовать себя в качестве писателя? – спрашиваю я как можно веселее, надеясь, что горечь, разъедающая меня изнутри, не проступит наружу.

Марго наполняет наши бокалы еще раз и заказывает у пробегающей мимо официантки две порции мартини.

– В «Харриерс» сказали, что мне дадут помощника. Ну, типа, литературного негра.

Я резко бледнею.

– «Харриерс»? – шепчу едва слышно, от изумления потеряв всякий голос. «Харриерс», те самые, которые присылали хвалебные отзывы на мою рукопись и месяцами подкармливали надеждами, чтобы в итоге растоптать.

– С ума сойти, да? – откликается Марго. – Вроде бы крупное издательство.

– Крупнейшее.

– По всей видимости, истории, основанные на реальных событиях, и впрямь котируются на рынке.

В этот момент официантка приносит наши бокалы мартини.