– Да, конечно, – сказала я. – Я постараюсь быть милой. Я впишусь в их круг. Черт побери, я стану для них лучшей подругой, если ты этого хочешь.

Брайс опустил руки. Его головная боль волшебным образом прошла. Он подошел ко мне и поцеловал меня в щеку.

– Отлично. Ты должна стать членом этого их комитета и, возможно, выставить свою кандидатуру на выборах вице-председателя. И этот салон красоты на Пич-стрит – ты должна стать его клиенткой. Они торчат там все время, и это наилучший способ быстро сблизиться с ними и войти в их круг. – Он улыбнулся.

– Мне никогда не попасть в их салон. Карен сообщила мне, что там есть лист ожидания. – Я уперла руки в боки.

Меня охватило облегчение, когда Карен рассказала мне про этот лист ожидания. Я бы предпочла проводить время на свежем воздухе или читать книги, а не заниматься сплетнями в салоне красоты с женщинами, которых я почти не знаю. Как я и говорила, я знала, что жизнь с Брайсом потребует от меня определенных жертв, но я не ожидала, что одной из этих жертв станет общение с ехидными женщинами средних лет. Этот мир был мне незнаком, но я знала, что смогу научиться в нем жить, и притом жить хорошо.

Брайс поднял трубку своего стационарного телефона.

– Стефани, позвоните в салон красоты на Пич-стрит. Ну, вы знаете, тот самый. – Он поднял глаза и улыбнулся мне: – Детка, если за дело возьмусь я, никакого листа ожидания не будет.

Я улыбнулась ему в ответ, но про себя заорала. Я знала, что это будет ошибкой.

Парадная дверь открылась и быстро закрылась. Я знала, что он пришел, и ждала его в спальне на втором этаже одетая в красный кожаный корсет, красные стринги, черные сетчатые колготки и туфли на высоких красных каблуках. Мои волосы были зализаны назад, губы были накрашены темно-красной помадой, глаза смотрели из-под макияжа «смоуки айз»[3], а терпение было на исходе. Он опоздал. Я накажу его за это. Я стояла, уперев руку в бок, ожидая, когда он войдет сначала в комнату, а затем в меня… Разумеется, когда я позволю ему. Я провела многохвостой плеткой по внешней стороне своего бедра, затем стегнула ею по своей стройной ноге. Удар обжег меня, но я даже не поморщилась. Я всего-навсего проверяла, с какой силой мне надо будет хлестать его ею – достаточно сильно, чтобы причинить боль, но не настолько, чтобы он не захотел приползти ко мне снова. В этом и суть. Достаточно ровно столько, сколько нужно, но не чересчур.

Он вошел в комнату с улыбкой, которая быстро померкла, когда он увидел суровое и раздосадованное выражение моего лица. В нем было шесть футов и два дюйма роста, и он был похож на яппи[4] из Новой Англии, который здесь, на Юге, смотрелся совершенно неуместно, но он все равно держался очень уверенно.

– Ты опоздал. – Я хлестнула плеткой по золотистому белью, которым была застелена огромная кровать.

– Я знаю, знаю. – Он скинул с ног ботинки, снял брюки и рубашку и поднял руки, будто сдаваясь мне. – Меня задержал пациент.

– Никаких оправданий. Встань на колени, – приказала я, и он повиновался. – На четвереньки.

Он слушался меня беспрекословно, потому что я хорошо выдрессировала его. Я подошла к нему и принялась хлестать его по спине, плечам, заду и бедрам – пока он не произнес наше стоп-слово, вернее, стоп-слова.

– Карен – сучка! – завопил он.

Я тут же перестала хлестать его и улыбнулась. Я заранее написала ему на телефон наши новые стоп-фразы. Его тело было испещрено красными полосами, лицо покраснело из-за того, что он задерживал дыхание, противостоя болевым сигналам. Обычно я не секла его с такой силой с самого начала, но он рассердил меня своим опозданием, а за обедом меня рассердила Карен.