– Снова придется тебе верить!

Мы снова рассмеялись синхронно. И выпили за это.

Я встал с кресла и подошел к камину. Я не пытался прятать свои эмоции или отвлечься на огонь, который вот-вот озарит темный холл, но тепла явно не хватало. По коже прокатился мороз. Я почувствовал, что объят жгучим ознобом. Это щекотало мою душу. Центр вселенной сосредотачивался на одной только мысли, в которой была Надин и мои неостывшие чувства. А потом я ощутил, что объят пламенем. Оно сжигало все больные мосты между нами. В этом запахе гари был только пряный аромат с нотами позабытого мною какао и ностальгического любовного дурмана.

Я раздувал огонь в камине, рассыпая фейерверк из искр по поленьям. Цветок пламени все сильнее распускал свои лепестки, время от времени выбрасывая длинные красные ленты. Каждый молчал о своем. Я, погруженный в прошлое с бывшей девушкой, и Вася, смотрящий мне в спину, а также огонь, который ловил наши взгляды и смеялся в ответ завораживающей игрой света. Он обжигал это молчание, заплетая пламя в тугие красочные жгуты. Поленья трещали и периодически выли какую-то свою трагическую песню.

– Красивые картины, – оглядывая стены произнес Вася. – Я обратил внимание почти сразу. Твоих рук?

– Моих. Как ты догадался?

– В моей жизни было много вещей, которые я не мог уложить в своей голове и понять. В том числе и это, – и он развел руками. – Ка-ак?! Откуда у тебя это?!

– Что ты имеешь в виду?

– Красиво рисуешь. От природы какой-то талант. Любишь цветы…

– Хы. Я не ходил в художественную школу, но в нашем доме часто бывал художник. Что-то нам преподавал. Как видишь, это переросло в некий особый экспромт. Но я наверняка не выдержу профессиональную критику написания картин… Много тонкостей. Но это от души идет.

– От души?!

– Sí, sí9. Именно!

Вася показно засмеялся. Да так, что алкоголь в бокале задрожал, пустив по поверхности низкочастотные волны. Он манерно сорвал с себя еще недавно просто развязанный на шее галстук и небрежно бросил его на столик. Но шелковая удавка не задержалась на нем, скатившись бирюзовой медленной лентой вниз.

– Ну что ж! Sí, sí. От души, так от души! Давай за твою новую жизнь!

– Жизнь у меня все та же. Но мне все равно уже, кажется, за что пить. Я достаточно пьян.

– Ты мне так и не ответил про наследство!

– Да что вы пристали ко мне с этим наследством?! – еще больше злился я.

– Вы?! Кто это вы, perdón?

– Да все! Все вы!

– Успокойся! – он тронул меня за плечо излишне жеманно.

– Ты, правда, достал меня со своим наследством! И со своим гомосексуализмом!

– Ты что, гомофобом стал, как и твой папаша?! Это что, тоже передается воздушно-капельным путем от отца к сыну? Это так бесит?!

– Меня не бесит, что ты любишь мужиков! Меня бесит, что ты всю свою жизнь прячешься от этого, а потом, как ни в чем не бывало, начинаешь по теме или без всовывать свои гейские замашки или обижаться на мои подколы, словно неуместные!!! А деньги… Ты прав, это первичный половой признак мужчины! Но когда ты – не мужчина, тебе и деньги не помогут!!! Ты что решил?! Решил, что, заработав много денег, ты станешь лучше?! Что ты состоишься как мужчина, если ты станешь одеваться в дорогом магазине и ездить на этой хреновой тачке за более чем тридцать лямов?! Ты считаешь, что и ростом вытянешься и омолодишься?! Ты считаешь, что станешь привлекательнее для кого-то в целом или кого-то конкретного?! Быть геем, но остаться в итоге конченным пидором по жизни – видимо, будущая твоя участь!!!

Но тот, на кого была направлена моя пламенная речь, не сразу отреагировал. Он даже не изменил позу, в которой релаксировал с бокалом алкоголя, как будто благословлял меня наносить ему оскорбления столько, сколько я считаю нужным. Изменение коснулось только его лица – на нем нарисовалась ожесточенная улыбка, но без укора. Хотя меня это пугало. Ведь раньше он точно бы сорвался с места и закричал, что не намерен терпеть оскорбления.