Получив дорогой дар, таким же тебя отдарив», —


Говорила, исчезла Афина, глазастая дева, —

Быстрокрылою птицей порхнула в окно. И встаёт {320}

Сила в нём и отвага. И больше ещё он, чем прежде,


Дорогого отца вспомнил, в сердце размыслив своём,

Встрепенулся душою, познав, что беседовал с богом.

И назад к женихам на пирушку направился он.


Перед ними певец знаменитый пел, сидя в чертогах, {325}

В тишине, о печальном возврате ахейцев домой

Из-под Трои, Палладой Афиной ниспосланном строгой.


Вдохновенное слышала пенье в покое порой,

Пенелопа разумная, старца Икария дочка, —

И спустилась высокою лестницей дома, гурьбой, {330}


Не одна; с нею вместе шли девицы две непорочных.

И, тихонько, богиня средь женщин, войдя к женихам,

Стала за косяком у столовой дверей, и платочком,


Покрывалом блестящим закрыв себе щёки, а там,

С ней, с обеих сторон две усердные стали служанки. {335}

Говорила певцу от богов, давши волю слезам:


«Фемий, много других, восхищающих душу, ты знаешь

Песен, ими певцы восславляют героев, богов.

Спой из них, пред собранием сидя, одну. И, внимая,


Гости будут крепиться вином. Но прерви ту, без слов, {340}

Песнь печальную; скорбью она наполняет в груди мне

Сердце милое. Выпало горе на долю мне вновь,


Ведь супруга лишась, не могу я забыть о погибшем,

Преисполнившем Аргос, Элладу всей славой своей».

Телемах рассудительный матери быстро воскликнул: {345}


«Мать моя, что мешаешь певцу по печали твоей

Воспевать, что он хочет сейчас? Не певец в том виновен, —

Зевс виновен, ведь он для трудящихся тяжко людей,


В душу мысли влагает свои. Нет препона для слова, —

Он воспеть пожелал злополучный данайцев удел. {350}

Больше всех восхищаются люди обычно такою


Песнью, что представляется им самой новой. Средь дел,

Дух и сердце себе укроти, и заставь себя слушать.

Разве лишь Одиссей воротиться домой не успел?


Много также других из-под Трои не вынесли души. {355}

Но вернись-ка к себе, и своими делами займись, —

Пряжей, тканьем; скажи, чтоб служанки за дело послушно


Также взялись. Слова же, – не женское дело, пойми, —

Только мужа, – моё; у себя я один повелитель!» —

Так сказал. Изумившись, обратно пошла. Так в уме {360}


Сына слово разумное пряча, что в душу проникло.

И, поднявшись к себе со служанками, волю слезам

О супруге любимом дала, Одиссее великом.


Сном пока сероглазка Афина не скрыла глаза.

Женихи в это время шумели в тенистом чертоге; {365}

Сильно всем им вдову захотелось на ложе лобзать.


С речью тут Телемах рассудительный вышел в итоге:

«Женихи моей мамы, надменные, гордый народ!

Будем мы пировать, наслаждаться. Шуметь вам в чертоге


Так приятно, и сладко внимать песням звучным весь год, {370}

Мужа лучшего этого, – пением равного богу!

Завтра утром сойдёмся на площадь, откроем мы сход,


Там открыто, пред целым народом скажу, чтобы строго

Дом очистили вы. А с пирами устройтесь в другом, —

Проедайте на них свои средства, порог за порогом. {375}


Коль находите вы, что для вас всех приятней Содом, —

Одного человека богатство губить безвозмездно, —

Жрите! Я обращусь за поддержкой к богам, в вечный дом.


Может, даст совершиться сам Зевс тому делу возмездья, —

Все погибнете здесь же, и пени за это не дам!» – {380}

Так сказал. Женихи, закусив губы в злобе совместной,


Удивлялись вокруг Телемаха столь смелым словам.

Тут к нему Антиной Евпейтид обратился, коварный:

«Телемах, тебя боги ли так обучают, всем нам


Беззастенчиво хвастать, и так разговаривать яро? {385}

Избавляй нас Кронид, чтоб в Итаке, в объятии волн,

Базилевсом ты стал, по рождению, право, недаром!»


Возражая ему, Телемах, рассуждения полн:

«На меня не сердись, Антиной, но скажу тебе вот что, —