Ответа граф не услышал. Где-то в глубине дома хлопнула дверь и по полу застучали каблуки туфель. Жюльен встал и тряхнул волосами.

– Но я продолжаю соблюдать правила этой игры, – тихо сказал он и позвал. – Атани! Ты в порядке?

Каблуки застучали ближе, через несколько секунд в гостиную заглянула голова девушки с торчащей веткой акации за ухом

– В полном. Я там под окном нашла отличное толстое и больше дерево, которое не видно с улицы. Никто не возражает, если завтра я попытаюсь на него влезть?

Это звучало по-ребячески, Жером чуть опустил голову, пряча улыбку.

– Мадам не боится упасть?

– С дерева? Мадам с шести лет торчала на мачтах, – усмехнулась та и скрылась.

Граф Секурья взглянул на своего лакея и тихо прибавил, ни к кому не обращаясь:

– И ее душит навязанная нашей игрой система…

Самым сложным в роли графини для Атани было терпеть всевозможные визиты вежливости. Тот жалкий десяток человек, который было принято принимать у себя, и к которым надлежало периодически ходить на ужин, сильно утомлял ее, девушка прикладывала огромные усилия, чтобы никому не надерзить, и, тем самым, не подпортить репутацию Жюльену. Последнее волновало ее больше всего. Атани ощущала себя откровенно виноватой во всей завязавшейся истории, но способа выйти из неё безболезненно для обеих сторон не видела. Сбежать от Жюльена она не могла, полюбить его – тоже. Девушка открыто признавала то, что он замечательный человек, с которым приятно иметь дело, и искренне желала ему добра и счастья, но ничем более помочь не могла. Тот хотел одного – ее любви, но, как это из себя выдавить, Атани откровенно не знала.

Слуги графа странности молодой графини воспринимали со своеобразным умилением, никого ничто не удивляло. Марисабель же и вовсе чувствовала в Атани некую родную душу, чему причиной был схожий возраст девушек и отсутствие у самой хозяйки дома каких-либо предрассудков на тему социального или расового положения. Атани спрятала в свой шкаф старый костюм Жюльена и вечерами, надев его, сидела на дереве в саду, что-то напевая. Сначала всех это пугало, потом стало приниматься, как должное. Пару раз супругов Секурья видели гуляющими возле побережья: Атани изо всех сил старалась скрыть свою тоску по кораблю и своим людям, Жюльен же пытался сделать вид, что не понимает хода её мыслей. Это была игра на двоих.

Атани не могла вернуться на свой остров, потому что ее все еще пугала возможность регулярно видеть семью Филиппа Суронте, жизнь которой она перевернула с ног на голову, сама того не желая. Да и покинуть графа Секурья возможности не представлялось: тот бы пошел по её следам, а ведь для него она, по-прежнему, была воспитанницей капитана торгового судна, выросшей на корабле. Девушке казалось, что роль благовоспитанной леди она играет уже целую вечность, хотя не прошло и полугода с того дня, как она в отчаянии сбежала от своих людей. Как там они? Кто командует кораблем? Наверняка, Эдгар. Интересно, он понял её планы, догадались ли они открыть её записи? Каковы успехи? Наверняка, «Аврелия» сейчас бороздит морские просторы и её мачты привычно поскрипывают под напором очень сильного ветра…

Такие мысли пребывали в её голове в тот момент, как сама Атани с натянутой улыбкой делала вид, будто внимательно слушает болтовню виконтессы д'Олль: пухленькой визгливой блондинки с короткими ручками, которая всем своим видом напоминала девушке бильярдный шар, и сегодняшнее платье золотисто бежевого цвета это сравнение только усиливало. Атани положила свою ладонь на локоть сидящего рядом Жюльена, и тот кожей ощущал каждый взгляд любимой женщины на часы.