Тем временем Одиссей и Феникс по приказу Атрида отплыли на Скирос, где уговорили Ликомеда отпустить в Трою его внука Пирра.

Дочь Ликомеда Деидамия перед самым отплытием Ахилла под илионские стены родила от него сына. Согласно «Киприям», мальчик получил от своего деда имя Пирр (Огненноволосый), а от Феникса – Неоптолем (Юный воитель или Небывалый воин).

Говорят, что имя Пирр сыну дала Деидамия согласно женскому имени Пирра, под которым скрывался Пелид на Скиросе.

Таким образом, Итакиец и Феникс, чтобы исполнить один из оракулов, оглашенных Геленом, привезли с острова Скирос Пирра под Трою, в стан корабельный к ахейцам.

Некоторые говорят, что юному воину в это время было всего 12 лет, другие утверждают, что он был немного постарше и потому показал себя не только доблестным воином в битвах, но и мудрым мужем на совещаниях.

Павсаний говорит, что его охватывало удивление перед той смелостью Пирра, которую он проявлял во время битв, и перед его предусмотрительностью по отношению к предстоящим сражениям.

Одиссей распустил слухи, что он с радостью уступил Неоптолему доспехи его отца, изготовленные богом Гефестом. Однако в это не все верят – не затем Лаэртид так яростно боролся за оружие сына богини, чтобы потом с радостью отдать его сыну Пелида.

Павсаний говорит, что во время кораблекрушения Одиссея, доспехи Ахилла были выброшены на могилу Аякса.

Многоумный Итакиец быстро понял, что Неоптолем – не Ахиллес и в случае ссоры не будет валяться у кораблей, что он не Аякс сын Теламона, и не станет себя жизни лишать. Поэтому он пообещал отдать ему оружие родителя, но только после того, как они вместе поедут на Лемнос и привезут к троянским стенам Филоктета с луком и стрелами Геракла, а потом о своем обещании благополучно позабыл.

За луком и стрелами Геракла, по сообщению Аполлодора, на остров Лемнос направили Одиссея с его другом Диомедом.

Говорят, что у Одиссея и Диомеда не было ни нужды, ни желания соблазнять Филоктета возможностью излечения. Главное было похитить лук и стрелы Геракла, а стрелять из лука, тем более не простого и дивными стрелами, они и сами превосходно умели, особенно хорошим лучником был Тевкр. Итакиец сумел украсть лук у Филоктета и тому, оставшись без «средств существования», ничего не оставалось, как последовать с ним в Трою.

Софокл же в «Филоктете» поет, что на Лемнос прибыл Одиссей с Неоптолемом. Хитрый царь Итаки, всегда считавший, что цель оправдывает средство, уговорил Неоптолема встретиться с Филоктетом и войти к нему в доверие, рассказав историю о том, как он завладел оружием его отца. Потом Неоптолему следовало уговорить Филоктета плыть в Трою, а в случае отказа – похитить у него лук. Юный воин сначала отказывался обманывать знаменитого лучника и тем более красть лук у больного, но потом, скрепя сердце, согласился, когда Одиссей напомнил, что, согласно оракулу, без этого лука и стрел Трои не взять.

Неоптолем, якобы, на почве ненависти к коварному Лаэртиду, которую он притворно изображал, подружился с Филоктетом, но уговорить его плыть в Трою не сумел, и тогда он завладел луком Геракла, что было сделать не трудно поскольку, сыну Пеанта раненная нога не позволяла даже быстро передвигаться.

Появившийся Одиссей сначала хотел связать Филоктета и доставить его под стены Трои силой, но потом благоразумно решает:

– Сам Филоктет нам ни к чему, ведь для разрушения стен Илиона нужны именно лук и стрелы Геракла, а не лучник.

Перед отплытием Неоптолема охватывает раскаянье в похищении лука у больного Филоктета, и он, несмотря на протесты и угрозы сына Лаэрта, возвращает лук сыну Пеанта. Неоптолем теперь уже без обмана пытается уговорить Филоктета плыть с ним вместе к Трое, обещая, что сыновья Асклепия Махаон и Подалирий исцелят его рану. Однако, знаменитый лучник отказывается, предпочитая опять остаться одному больному на острове, чем сделать то, что угодно ненавистным Атридам и Одиссею.