Однако все это случилось позже, а сейчас Ифит, подружившийся с Одиссеем, подарил новому другу лук отца Эврита – великого лучника. Сыну лук тот оставил Эврит, в своем эхалийском дворце умирая на прекрасной Эвбее. Острый меч и копье боевое ответно Ифиту в дар принес Одиссей, чтоб гостями желанными в будущем им быть меж собою.

Ифит во время пиршественного застолья с сыном Лаэрта много рассказывал новому другу о своем старом друге Геракле, и подвиги знаменитейшего и любимейшего героя Эллады оставили глубокое впечатление в впечатлительной душе юного Одиссея. Он примерял многие подвиги сына Зевса и прекрасноволосой Алкмены на себя и часто так разговаривал со своим сердцем:

– Алкид, конечно, величайший герой, но и другие могли б истреблять любых чудовищ и бороться с богами, если бы уже при рождении Мойра одела бы их необорной такой силой, ведь Ткачиха соткала Гераклу быть сильнее даже всех олимпийских богов, за исключением одного Зевса. Мало того, кроме силы ужасной, Лахесис ему еще нанизала на нить жизни два очень нужных колечка: не пробиваемую оружием шкуру Немейского льва и яд из желчи Гидры Лернейской, которого и боги страшились. С этим ядом, да еще со стрелами Феба, не знавшими промаха, Амфитрионид мог, не очень-то напрягаясь, убивать кого хотел: будь то люди, смерти причастные или даже ужасные силой Гиганты. Вот бы и мне к луку, подаренному моим новым другом Ифитом заиметь стрелы, пропитанные хоть каким-нибудь ядом!

Одиссей решил, что если такой могучий герой, который был сильнее всех на небе и на земле, за исключением одного Зевса, намазал свои стрелы ядовитой желчью Лернейской гидры, то и он обязательно должен иметь ядовитые стрелы.

Сын Лаэрта с малых лет и всю жизнь был деятельным человеком, и вскоре он отправился в Эфиру, что в солнечной Феспротии, чтобы попросить у тамошнего царя Ила, сына Мермера, яд людям смертельный для наконечников медных на своих стрелах. Однако Ил отказался, сурово сказав Одиссею:

– Ты еще такой молодой, сын Лаэрта. Зачем тебе яд, разве на Итаку напали могущественные враги и тебе надо защищать свой остров скалистый и немногочисленный народ итакийцев? Постыдись своей юной душою бессмертных богов заранее запасаться ядом для будущих убийств!

Отказ Мермерида только больше возбудил желание юного, но уже не любящего отступать ни перед какими препятствиями Одиссея иметь яд для наконечников стрел и вскоре он был у владыки веслолюбивых тафийцев многоумного Анхиала. Лаэртид был большим другом Мента, анхиалова сына. Сам Анхиал тоже очень любил Одиссея и потому яд ему дал с такими словами:

– Ты уже не эфеб, милый, и, должно быть, подумываешь о женитьбе и, конечно же, на Елене Спартанской, ведь она самая красивая из всех женщин. Что ж, к ней сватаются самые могучие мужи – весь лучший цвет нашей любимой Эллады. Не просто будет Тиндарею зятя выбрать себе, ведь любой его выбор неизбежно вызовет кровавую ссору среди великих царей. Думаю, не лишним будет тебе иметь яд для наконечников стрел.

Дочь Зевса и Леды – супруги спартанского царя Тиндарея действительно была необычайно красива. Елена уже девочкой стала самой прекрасной из когда-либо живших на земле женщин. Природа по воле фиалковенчанной Афродиты излила невыразимую прелесть на ее очаровательное лицо, а также на все ее совершенное тело и за это милоулыбчивую Пафийку прозвали Морфа (Дающая красоту).

Елена была подобна богине меж смертных женщин, и даже прекрасные обитательницы Олимпа, за исключением Афродиты (которая по праву считала себя образцом женской красоты, который превзойти невозможно), завидовали красоте Елены, тем не менее, справедливости ради, прозвали дочь Леды и Зевса Еленой Прекрасной.