Мы подходим к лесу. Тут уже надо держать ухо востро. Много всяких зверей, бешеных собак, ядовитые змеи, клещи. И тропинок почти никаких нет. Зато можно добыть еду, если умеешь, а сестра умеет и потихоньку обучает меня, поэтому и берёт с собой постоянно. Мне с ней хорошо, она веселая если возможно это здесь, но у неё голос как успокаивающее снадобье, если она говорит, то становится, легче и я даже забываю где и в каком аду мы живём. Вот так просто слушая её. Говорить она может весь путь от дома до леса и рассказы постоянно разные, откуда она их берёт, я не знаю, может ей это в школе рассказывают, может в одной из книг прочитала. Я стараюсь не спрашивать, боясь перебить, а только внимательно слушаю.

Слушаю, так же и запоминаю, когда она учит расставлять меня силки, ведь не имея оружия, дичь и так можно поймать, если иметь сноровку и знать, как это надо делать. Также она показывает, какие ягоды можно собирать, какие грибы съедобные и как правильно определить, где птичье гнездо и есть ли там яйца, хотя последнее мы делаем очень редко. Разорять гнёзда из-за нескольких маленьких яиц – неохота, но когда нет выбора, то не брезгуем и этим.

Постепенно лес меняется и от редко растущих деревьев, песка и мелких камней мы ступаем на настил из сосновых иголок. Мы в лесу. В настоящем лесу.

– В чем дело? спрашивает я сестру, которая оборачивается и сморит на меня.

– Постарайся идти тише, – просит она. – Ты распугаешь всех кроликов в округе. И привлекаешь всех хищников.

Хищников можно не бояться, у них сейчас полно добычи намного лучше, чем два костлявых ребёнка, но предосторожность никогда не бывает лишней.

– Да? Прости, я постараюсь, – говорю я виновато и стараюсь смотреть себе под ноги.

Идем дальше; стало немного лучше, но даже теперь я вздрагиваю при каждом шорохе, которые издаю сам же.

– Может, снимешь ботинки? – предлагает она, думая, что без них я буду идти тише.

– Как? Здесь? – изумляюсь я, как будто она предложила мне пройти босиком по горящим углям.

Есть что-то сверхъестественное в том, как неслышно она передвигается даже осенью, когда лежат листья и почти невозможно сделать шаг, не издав при этом хоть малейшего шума. Возможно, со временем и я научусь так тихо передвигаться, но пока у меня это не получается.

– Хотя не надо, – опомнилась она. – Не хватало, чтобы ты ногу ещё себе проколол. Следи за моими ногами. Просто постарайся наступать туда, куда наступаю я.

Это помогает, но ненадолго, возможно мне просто не хватает внимания.

Мы идем дальше. Путь уже известен, мы с сестрой не первый раз по нему ходим. Я двигаюсь внимательно, стараюсь смотреть под ноги и перешагивать все сучки. Улучшение, несомненно, есть, тем не менее, я мог бы поклясться, что мне специально кто-то подкладывает сучки и ветки под ноги, и я чуть отвлекаясь, разглядывая что-то на верху деревьев или сбоку, наступаю на каждую ветку и на каждый сучок на своём пути.

Сестра не сердится, она могла бы пойти одна, но если меня не учить, то я так никогда и не научусь правильно передвигаться по лесу. Она терпеливо меня всему обучает, а главное у неё сейчас не научить меня ходить бесшумно, а научить ориентироваться в лесу. Чтобы я не заблудился, хоть по правде говоря, без неё меня в этот лес не загнать и палкой, но я внимательно слушаю, стараюсь всё запомнить, и когда она, проверяя меня, задает тот или иной вопрос то я безошибочно отвечаю. Ну, почти всегда безошибочно.

Потихоньку с каждым шагом мы углубляемся, впереди небольшая полянка и я прекрасно знаю что это.

– Вик, – говорит она. – Ты останешься собирать землянику, а я пройдусь, проверю силки и спущусь к озеру, – она внимательно смотрит на меня. – Волчонок, я тебя очень прошу, никуда с этого места не уходи.