А еще через полгода пришло сообщение, что бывший владелец яхты, в завещании, сделал его своим наследником, оставив яхту и дом в Норвегии и небольшие сбережения, прося, по возможности ухаживать за могилами детей и жены.

Когда еще через полгода он пришел в Норвегию на яхте, в тот самый порт, из которого тогда уходил, чтобы вступить в права наследования и исполнить свой долг, он узнал, что старый Капитан был захоронен рядом со своими близкими, но умер он в море. Соседи рассказали, что в день, когда его видели последний раз, он прощался со всеми, как обычно это делал, уходя в море, сел в небольшую яхту, что незадолго до этого приобрел, и ушел в море. Он ходил там, где обычно ловил рыбу. Рыбаки его видели и даже махали ему рукой, а он им в ответ, но через несколько дней нашли яхту неуправляемой, а в каюте тело Капитана. Судя по всему, он умер во сне.

Этот человек делал добро всю свою жизнь и, даже уходя, не изменил своим правилам.

К нам на океанскую яхту попадают разные люди и чаще это русские, вырвавшиеся на свободу перевести дух, или бывшие жители СССР, чаще русские, которым уже некуда торопиться, а если и иностранцы, то говорящие на русском, как правило, учившихся в СССР. А когда свои собираются, их хлебом не корми, дай о Родине поговорить, Власть поругать и посетовать на что-нибудь. Одним словом, Капитан и Боцман, как священники, перед которыми периодически исповедуются люди, на постоянно или временно уехавшие из России. И хоть вокруг совсем другая природа с бирюзовой водой и пальмами, а все кажется, что они в России.

Вот и сейчас. Голубое бездонное небо. Ни облачка. Дует легкий ветерок, от которого вода, на длинных и не очень высоких волнах, вся серебриться. Яхта, почти незаметно поднимаясь и опускаясь на волне, легко скользит к, появившимся на горизонте, островам. Матрос, их клиент из каких-то там интеллигентов, ничем не выделяется, просто стоит у вант и смотрит на, парящую над ними, чайку. Боцман, в тельнике и в белой рваной шкиперке, темных очках, от уха до уха, похож на капитана немецкой подлодки времен Великой войны, сидит на рубке перед мачтой, и тупо смотрит куда-то. Ну, а Капитан, уж и вовсе не похож на капитана, каким его привыкла видеть команда – он лежит на банке, подставив пузо лучам солнца, закрыв глаза белой фетровой панамой. Тишина, только журчание воды за кормой и мерные вздохи океана. Такое впечатление, что яхта стоит на груди спящего великана. Все заняты своим делом! Что бы ни делала команда, когда спит Капитан, она занята делом, а Капитан всегда занят делом. Океан мерно поднимается и опускается при вдохе и выдохе великана. А вот и чайки прилетели и кружат над яхтой и кричат какие-то приветствия.

– Подходим! – сказал Боцман скорее океану, чем всем остальным.

Молчали еще час. Потом Кэп, не сделав ни одного движения, сказал:

– Обуться, одеться, бинокль, все прибрать!

На яхте произошло движение. Боцман встал, и подошел к солнечным батареям, где стояли его яхтенные туфли и проветривались почти белые носки. Взял носки и внюхался сосредоточенно в каждый из них, сильно втягивая воздух носом, крякнул и, произнеся слово «замечательно», обулся, напялил шорты пошел к штурвалу. Матрос исчез, спустившись под палубу, и тут же появился обратно с биноклем и одеждой Капитана.

– Кэп, чаю не желаете?

– Давай, только быстро! Раньше надо было суетиться. Боцман, доложи обстановку!

– Вон, входной буй, вон, маяк при входе.

– Где вон? По носу, по какому борту, по корме, сколько до них?

– Кэп, ну мы на них идем.