На заборе, пожалуй, стоило пустить плющ, имелось у Анны пару веточек ингерийского вариегатного, отличавшегося немалым пристрастием к темной силе. А розы она перенесет на противоположную сторону.

Или лучше к оранжерее?

Госпожа Верницкая опять станет жаловаться на сенную лихорадку и приторный аромат. С другой стороны, она и без роз жаловалась, так что…

За пузыреплодником начиналось поле, поросшее дикими маками. Время прошло, и лепестки облетели, а тугие головки еще не набрались соком. Зато вовсю цвели клевера, раскрашивая травяной ковер алым и белым, кое-где виднелись золотые мазки люцерны.

И вновь кусты.

Вереница тополей, которые следовало бы омолодить. Еще немного и по воздуху к вящему возмущению госпожи Верницкой полетит пух.

Где-то там, за тополями, скрывался дом.

Старый.

Анна ходила к нему, раньше, когда узнала, что дом этот и прилегающая к нему территория – следовало сказать немалая, выставлены на продажу. И просили за них не так и много, но…

…она поняла, что не справится.

Оранжерея забирала почти все силы, да и собственный Анны сад требовал внимания.

- Аннушка? – госпожа Верницкая обладала тем удивительным складом характера, который позволял ей не считаться ни с желаниями иных людей, ни с правилами приличия, коль последние вдруг мешали. – Аннушка, ты его видела?

- Кого? – Анна погладила бело-розовые листья плюща, который посадила у ограды.

Да, пожалуй, будет красиво, особенно ближе к осени, когда созреют темно-красные ягоды.

- Его! – Ольга Витольдовна прижала руки к пышной груди. – Все только и говорят, что к нам граф пожаловал…

Граф?

В самом деле?

Что-то никаких перстней, помимо кольца мастера, Анна не заметила. Хотя… возможно, Глеб лишь состоял в свите. Подобное тоже случалось и не так редко.

- …молодой, холостой… представляешь?!

- Нет, - Анна оперлась на трость.

Остаток дня можно было считать испорченным. Визиты госпожа Верницкая, к счастью, наносила редко, исключительно в случаях, когда ей вдруг что-то да становилось надобно от Анны. Впрочем, она давно, да и не она одна, сочла Анну бесполезною.

Разведенка.

Явно больная.

И не только физически, хотя одно и происходит от другого, но здоровая душой женщина не станет запираться от общества, предпочитая возню с цветами светской жизни.

- Ах, что будет… что будет, дорогая… я слышала, Ольгинские пришли в немалое волнение. У них трое девочек, и средненькая вполне себе, но Кузовская тоже готова посодействовать личному счастью дочери. Конечно, Тасенька не слишком хороша собой, но за ней прииски дают… вроде бы.

Ольга Витольдовна обмахивалась веером и смотрела.

Она всегда смотрела жадно, запоминая увиденное в мельчайших деталях, которые в удивительном ее воображении странным образом преображались, давая начало сплетням.

- Еще ведь Изотовы, а у Кашьяновых и дочь, и племянница. Последняя, правда, приживалка, ни приданого, ни перспектив, но зато красивая. А мужчины, чтоб вы знали, дорогая моя, порой совершенно не думают о будущем. Как у тебя душно.

- Дождь будет.

- Конечно, погода этой весной преневозможная. Но я к тому, что, может, тебе помощница нужна?

- Зачем?

- Ты так устаешь… и пара милых девочек, готовых помочь… - Ольга Витольдовна вцепилась в руку Анны и дернула ее на себя. – Ты же понимаешь, в нашем захолустье найти достойную партию почти невозможно. А тут такая удача. И если ты поспособствуешь личному счастью…

Глаза ее хитро блеснули.

- …тебе будут благодарны… очень благодарны…

- Спасибо, но нет, - Анна высвободила рукав из цепких пальчиков.

- Дорогая, ты подумай… не стоит обижать людей.

- Мне не нужны помощники.

И чужие люди в доме, где она привыкла от этих самых людей прятаться.