То есть сука этот Лев, видимо, не только в понимании Вани, но и в мироощущении Серого тоже. Что ж.

– А нарисую!

И я нарисовала. Дурное-то дело нехитрое, ага? А некоторые рожи вот прямо так и просят, чтобы их в тир.

– Прям как настоящий! – восхитился Серый моему шаржу и сфоткал пока еще не расстрелянных, но приговоренных.

То есть я просто уверена, что снайпер смотрит в оптический прицел именно так, как Серый – на этих двух.

– Из чэго стрэлять будэшь, красавица? – спросил хозяин тира. – Винтовка, калаш? Что зарядить?

– Винтовка, – улыбнулась я.

– И мне винтовку, – кивнул Ваня.

– Бери левую, – посоветовал Серый, – там прицел не так сбит. А то… хочешь, я его.

Я покачала головой.

– Тогда я потом, – согласился он. – Контрольными.

– Идет.

– Обоих, – уточнил Ваня.

Правда, стало легче. Вот сильно легче. А уж когда мы с Ваней начали стрелять! А Серый – подбадривать и комментировать! Под музыку «Queen», особенно подходящую к случаю!

– We will, we will rock you! – фальшиво подпела я, целясь в поганый похотливый глаз.

– Есть! – обрадовался Серый, все это время снимавший наши с Ваней стрельбища на смартфон.

– Есть! – Я подняла винтовку вверх. – Но пасаран!

– Но пасаран! – поддержал меня Ваня: его царь звездей был расстрелян вполне профессионально, несмотря на сбитый прицел.

– Мой – контрольный, – напомнил Серый. – Милая, на позицию!

Я снова прицелилась, ожидая, что Серый возьмет еще одну винтовку. Но вместо этого он прижался ко мне сзади, накрыл своими руками мои, навел прицел – и выстрелил. Ровно в центр лба нарисованному Марату.

А потом – еще четыре раза, украсив и так дырчатый ватман аккуратным крестом. Черт. Все-таки он киллер. Но я почему-то его не боюсь.

– Вах!.. – хозяин тира разразился восторженной тирадой, которую я не слушала.

Потому что…

Потому что развернулась и поцеловала Серого. Сама. Прямо за стойкой тира. Моя кровь кипела, мое сердце пылало, и хотелось сотворить что-то… что-то… вот совсем-совсем безумное и прекрасное!

– Идем, – велела я, глядя в круглые и ошалелые синие глаза.

– Куда?.. – В ошалелых синих глазах было крупными буквами написано «где тут ближайшая кровать?!».

– На карусель! – припечатала я и потянула Серого за собой.

Туда, где в душной южной ночи сверкало, визжало, грохотало и рычало  Раммштайном. «Sonne».

– Карусель! – с непередаваемо злым весельем повторил Иван. – Ага, идем!

– Кари-ина… – прошептал Серый и вдруг рассмеялся.

Громко. Искренне. Заразительно.

И мы пошли – к тому, что сверкало, разноцветно мигало, скрипело и визжало. И рычало голосом Тилля Линдеманна:

– Eins. Hier kommt die Sonne.*

– Zwei. Hier kommt die Sonne,** – прозвучало рядом со мной, только не басом, а тенором. Ваниным.

– Drei. Sie ist der hellste Stern von allen, – присоединился роскошный, просто роскошный бас. – Vier. Hier kommt die Sonne.***

Я аж заслушалась, так они пели! Сволочи! Офигенно! И только когда закончился припев, до меня дошло.

Они – пели! То есть они оба – певцы! Мать… твою же! Только меня судьба могла так обломать.

Пение оборвалось на половине слова. Меня поймали сильные руки, прижали к себе. Попытались прижать.

Я вырвалась.

Отступила на шаг, обвиняюще глядя в синие-синие глазищи… певца. Шоумена, мать его. Самой гнусной, мерзкой, отвратительной твари на свете.

– Ты… Просто уйди. И никогда ко мне не приближайся.

Если бы у меня в руках сейчас была винтовка, я бы выстрелила. Честно. Так что хоть в чем-то мне повезло – винтовки не было, и меня не посадят за преднамеренное убийство.

––––––––––––

*Один. И появляется Солнце.

**Два. И появляется Солнце.

***Три. Оно – самая яркая звезда из всех. Четыре. И появляется Солнце, – нем., из песни «