И вот в одной из этих выбоинок и пряталось клеймо, которое углядел глазастый Вован.

– И что там? Видишь?

– Какой-то четырехугольник… и еще какие-то буквы. Точно не разобрать. Увеличительное стекло нужно.

– Лупа тебе подойдет?

– Сгодится. У тебя есть?

– Так у дяди Севы есть.

Дядей Севой звали отца Алины и Глеба, тех светловолосых брата с сестрой, которые тоже участвовали в ночном визите в дом художника, а сегодня целый день мотались по округе в поисках Барона. Но повезло не им, повезло найти собаку именно друзьям.

– Отец у них нумизмат, монеты собирает и прочий металлический хлам.

– Знаю я. С металлодетектором по округе шастает, старые заброшенные деревни шерстит. От домов уже и следа не осталось, дерево давно сгнило, а вот монеты дольше держатся, они еще в земле лежат.

– Дядя Сева мне как-то свои находки показывал. У него одной только меди – медных монеток – целый горшок скопился. И каждую новинку он через лупу разглядывает. У него их целая куча.

– Монет?

– И монет тоже. Но я о лупах сейчас говорю. Пошли к нему, он нам поможет.

И приятели, сунув в карманы свои находки и взяв Лушку за поводок, отправились назад в Бобровку.

Там их уже ждали, поскольку Виктор сообщил остальным участникам об успешном окончании поисковой операции. Собрался и стар и млад. Причем взрослых было значительно больше, чем молодежи.

– Молодцы! Поздравляем!

– Наслышаны о ваших подвигах!

– Как вам это удалось?

Чуть ли не половина жителей Бобровки высыпала на улицу, чтобы встретить своих героев. Друзья были порядком удивлены такому ажиотажу. Конечно, они сделали благое дело, нашли и тем самым спасли раненую собаку от верной и мучительной смерти. Но не слишком ли несоразмерно народное ликование? Все-таки в размерах Бобровки сей подвиг ничтожно мал.

И ладно бы одни ребята выбежали, но тут и взрослые мужики проявили интерес. Стоят, по плечам хлопают, спрашивают, как это у них получилось. Хвалят! Благодарят! С чего бы такая всеобщая любовь просыпалась на головы двоих пацанов, которых раньше те же мужики едва замечали?

Но все оказалось просто. Пока они искали запропастившийся ножик Вована и потом топали до деревни, Виктор на машине уже успел довезти своего Барона до ветеринарной станции, где собаку осмотрели, сделали рентген и вынесли утешительный вердикт.

– Пес ослабел после перенесенных мучений, шутка ли – почти двое суток без еды и питья, но его жизни ничего не угрожает. Переломы задних лап без смещения, кости срастутся и даже хромоты не останется. И серьезных внутренних повреждений тоже не наблюдается. Раны затянутся, будет как огурчик.

И на радостях Виктору захотелось быть добрым и щедрым по отношению ко всему остальному миру. Он немедленно позвонил в Бобровку и в порыве приступа щедрости пообещал подарки ребятам и выпивку всем взрослым жителям, участвующим в поисках. Разумеется, таких взрослых тут же набралось десятка два, хотя на самом деле вначале в поисках участвовал один лишь дядя Сева, который возил своих детей – Алину и Глеба – на своей машине по окрестностям Бобровки, которые он знал лучше многих коренных местных жителей.

Но дядя Сева в общем ликовании не участвовал, может быть потому, что спиртного не любил. Мог выпить одну-две рюмки по случаю какого-нибудь большого праздника. Но вообще за застольем он по большей части скучал, как-то тяготился застольными разговорами и старался побыстрее слинять назад к своим истинным интересам и находкам.

С ними он проводил время с куда большим удовольствием, только о них и рассуждал с энтузиазмом. Какая-нибудь ржавая кругляшка могла привести его в настоящее исступление, потому что являлась когда-то пуговицей, принадлежащей солдату-пехотинцу времен Северной войны со шведским королем Карлом Девятым. А уж когда он нашел слиток серебра граммов около ста восьмидесяти, оказавшийся древнейшей гривной, восторгу и вовсе не было предела.