Утомленные льдинки лениво плыли по течению от Троицкого моста, покрывая спокойные воды Невы белесыми морщинками. Несколько крупных чаек кружили в сизом воздухе, планируя на спины льдинок. А две чайки, осмелев, сели на балюстраду вблизи от Тамары. Забавно поджимая тонкие черные лапки, они поглядывали на нее бусинками озорных глаз. Жаль, что еще не купила булку, подумала Тамара. Она стянула с рукава плаща сумку и поставила на балюстраду. Чайки, чтобы не испытывать судьбу, взлетели, обдав лицо Тамары слабым дыханием воздуха. После минут восторга от всего этого вида мысли вновь вернулись к уже привычному и тягостному… К чему это она надела свой единственный выходной костюмчик, если и похвастать им не перед кем? Или перед теми, кто праздно гуляет по городу? Так ведь под плащом все равно не видно. Ах да, вспомнила… Поначалу хотела показать Наде, что не сердится на нее из-за той размолвки в ванной, Наде нравился костюмчик. Глупо? Может, и глупо. Только очень уж надоело смываться из дому перед приходом Николая. Конечно, могла бы и не смываться, но вряд ли Надя это будет долго терпеть.
И чего в этой ситуации больше: трусости, глупости или совести? Всего понемногу? Сбежала из Вологды от ухажера? Или та история с Жориком, товарищем Виктора. Года два Жора ухаживал за ней после смерти Виктора. Жениться хотел, да родители его были против. Тамара им нравилась, только хотели, чтобы сын женился на своей, еврейке. Они и уехали в Израиль из-за этой истории. Жора был намерен и ее прихватить, уверял родителей, что там Тамара пройдет какой-то гиюр, то есть их веру примет. Тамара было согласилась, только мать и тетка встали стеной: русская ты и русской помрешь. Конечно, никакой гиюр она бы не прошла, да и Жорка говорил: глупости все. Главное – родных ублажить. Признаться, Жора просто нравился ей и не больше. Поэтому не очень перечила матери… Были увлечения и в пединституте, куда она поступила на дошкольное отделение, а когда в девяноста пятом институт стал университетом, с третьего курса перешла на второй курс биофака. Но не доучилась – факультет перевели в бюджетники и денег затребовали. Матери, с ее заработком на молокозаводе, не потянуть. Пришлось взять академический отпуск, чтобы денег скопить. Вот и устроилась на автозаправку, к хозяину Игорю…
Порой, в минуты блаженного созерцания, когда, казалось, нет никакого повода для тягостных мыслей, именно они, эти мысли, и копошатся в памяти, всплывают, подобно притопленной коряге в болотной гуще…
Как-то уж очень не складывается жизнь, не очень все ладно. Неужели вновь придется обивать пороги детских садов, проситься на работу? И опять нянечкой, воспитательницей ее не возьмут без диплома… Хорошо бы, конечно, пристроиться и в Питере к бензоколонке, все же опыт есть. Куда там! Места эти блатные, всюду родичи хозяев оборону держат. А может, натянуть свой сиреневый свитер да отправиться по учреждениям, их в Питере миллион. Не всякий начальник устоит перед ее грудью. Или плюнуть на все и вернуться домой, в Вологду. А там будет что будет…
Дивная панорама противоположного берега, впечатанная в сизое марево воздуха, странным образом заколебалась. Словно за стеклом, покрытым каплями дождя…
Тамара достала из сумки платок и осторожно, чтобы не размазать тушь, промокнула уголки глаз, снимая набежавшие слезы. Едва она собралась вернуть платок в сумку, как за спиной взревел мотор грейдера. От неожиданности Тамара вздрогнула, резко обернулась к желтой громаде машины и в то же мгновение замерла в ужасе. Как же это произошло?! Задела локтем? И все этот чертов грейдер… Тамара занесла голову над балюстрадой. Сумка Нади качалась на невской воде, подобно серой утке…