Адам – невысокий, среднего телосложения, с густыми волнистыми волосами и крупным носом, нежными губами и чудесной улыбкой. Его карие глаза светятся умом. Он носит темные брюки, белоснежную рубашку и малиновый жилет в темно-синюю крапинку. Лиза говорит, что роман с барменом – это пошло. Но я знаю, что она говорит это нарочно, на самом деле она переживает за меня, понимает, что мой роман с Адамом – безумие и что любое проявление равнодушия с его стороны убьет меня. Может, и убьет, но пока что мне нужен только Адам – ведь это он помог мне избавиться от многих моих комплексов, связанных с полнотой.

…На этот раз Адам был за стойкой, он с задумчивым видом протирал тонкие прозрачные фужеры. Я подумала тогда, что он мечтает обо мне. И на самом деле, увидев меня, он улыбнулся, и я не нашла ничего лучшего, чем подойти к нему. Как я взгромождаюсь на барный стул – зрелище не для слабонервных. Поэтому я просто стояла у стойки напротив Адама и смотрела ему в глаза. С тех пор, как мы вместе пили чай с ежевичным вареньем, прошел целый месяц. Адам больше не напрашивался ко мне домой, хотя и продолжал вести себя так, как если бы между нами действительно был роман: он был подчеркнуто вежлив, использовал каждую свободную минуту для разговора со мной и, как мне казалось, любовался мной.

– Привет, Адам. Как дела?

– Нормально. А у тебя?

Я не стала рассказывать ему о том, что завтра утром мы собираемся с Лизой на похороны жены ее одноклассника. Мне показалось, что не стоит портить вечер такими жуткими подробностями из чужой жизни.

– У меня тоже все нормально.

– Я скучал по тебе, Глафира, – вдруг услышала я. – И еще… Пока мы с тобой здесь вдвоем и нас никто не слышит… Знаешь, я часто вспоминаю тот вечер… Не знаю, что на меня нашло… Скажи, я не обидел тебя? Не причинил тебе боль?

Я хотела ответить ему, что он причиняет мне боль сейчас, когда задает такие вопросы, но промолчала, конечно. Получалось, что он сожалеет о том вечере?

– Ты только не подумай, пожалуйста, что я сожалею о чем-то, совсем наоборот! Просто мне кажется, что я слишком поторопился, что даже не успел толком поухаживать… Но я это исправлю, если..

– Если?… – Я напряглась. Мне показалось, что мой норвежский свитер сделался слишком тесным. Я задыхалась.

– Я бы хотел знать наверняка… Глаша, я тебе хотя бы нравлюсь?

И ведь он не шутил! Во всяком случае, мне показалось, что он был искренен.

– Адам… – Я собралась уже было признаться ему в любви, но что-то меня остановило. Вероятно, мне просто было трудно поверить в то, что кто-то на этом свете может полюбить меня, такую толстую. Поэтому я решила ответить как можно нейтральнее: – Адам, ты не можешь не нравиться…

– Глаша, я не об этом… Ты же все отлично понимаешь… – Я видела, как на его бледном лице выступили красные пятна. Мне захотелось зажмуриться, и чтобы, когда я открыла глаза, мы с Адамом оказались у меня в спальне и он, перебирая мои длинные волосы и целуя меня, говорил бы мне разные нежности… А может, мне все это приснилось? Может, я просто в тот вечер перебрала коньяку и выдала желаемое за действительное? – Глаша. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду… Мы же были с тобой, у тебя… Я, можно сказать, набросился на тебя как сумасшедший…

Тут уже я почувствовала, что краснею.

– Адам, – все же решилась я. – Это был самый прекрасный вечер в моей жизни.

Сказала и закрыла глаза. Мне стало страшно. Словно я только что разделась перед всеми, находящимися в этом ресторане. Обнажила свои чувства.

И тут я почувствовала, как Адам схватил меня за руку и крепко сжал ее.

– И для меня тоже… Слышишь? Я бы хотел теперь пригласить тебя… В десять придет Данила, и мы могли бы поехать ко мне. У меня тоже есть чай… зеленый. Правда, такого варенья, как у тебя, нет.