– Ну, вот и вырыли, – сказал Марик и вытер ладонью лоб. – Давай проверим судно на прочность. (Марик частенько любил ввернуть в нормальную речь такие взрослые выражения «главное – конвеер» или вот «на прочность»… Где он такого набрался? Мама учительница литературы. Наверно есть какой-нибудь родственник инженер или мама замуж собирается за кого…)

– Ну чего уставился? Прощупай каждый сантиметр.

Весь корпус лодки был залит когда-то плотной черной массой – наверно гудроном, и сохранились даже куски деревянных уключин, торчащих из бортов словно остатки зубов из челюстей выкопанного черепа. Он себе не поверил – столько времени пролежать в мокром песке и нет гнили…

– Давай перевернем, – предложил Марик. – Надо осмотреть днище и проверить киль. – Навались!

Лодка на удивление легко перевернулась и подставила днище – киль был целый и прикрыт стальным рельсом, прикрепленным ржавыми болтами к массивному деревянному брусу, идущему от тупой кормы до носа.

– Дырок нет! Можно плыть, – сказал он. Пальцы Марика, как пальцы пианиста по клавиатуре, пробежали по телу лодки. – Весла, что ты настругал, привяжем шнурками от кедов и укрепим ремнями. Или будем грести стоя на коленях, как островитяне. Идет?

– Ты видишь какое расстояние между волнами большое, – сказал Марик. – На мелководье метров двадцать между каждым новым гребнем – смотри на пену – а тут растояние меньше, но зато качает сильно. Чтобы нам двигаться, я думаю, надо итти зигзагом – грести параллельно берегу, когда мы в зоне между гребешками и ставить нос перпендикулярно новой волне. Согласен? – спросил Марик для приличия.

– Конечно согласен… Конечно… (Марик подавлял его своими знаниями в разных областях жизни, особенно он был силен по части многих естественных физических законов.) Марик часто хвастался: – У Перельмана в его «Занимательной физике» много чего написано интересного. А задачи его я решил все, между прочим. Марик не скрывал, что он хочет стать инженером и строить самолеты.

– Вот это и есть подъемная сила, – говорил он, показывая на стрелку опущенную вниз от центра крыла нарисованного самолетика. – Это разница между… вот этим и вот этим… Понимэ?

Они уже отошли от берега на приличное расстояние – наверно около километра. Лодка медленно, но неуклонно продвигалась вперед и грести было удобно, хотя гребок получался не сильный, и чтобы грести надо было стоять на коленях, словно в каноэ. Волны поднимали лодку и опускали, вода была темная, пропитана шипящей пеной и пахла водорослями. Было уже около шести вечера и солнце, подмигивая из-за бегущих полупрозрачных облаков, уже приближалось к далекой линии горизонта, явно готовясь нырнуть в глубину, словно кит, до следующего утра.

– Есть идея, – сказал Марик. – Правим на Окуневую бухту. Она вот за этой косой. Знаешь?

– Конечно, он знал эту бухту с её песчаными берегами, безлюдьем. Она всегда привлекала его и Марика. Там было хорошо загорать и купаться. И там никогда никого не было. Вход в бухту был прикрыт гранитными скалами, торчащими из воды словно надолбы. Дно бухты было ровное и песчаное. Вода прозрачная. И если забраться на скалу, то можно было видеть стаи золотистых рыб, ведущих у дна бесконечный хоровод. Прямо вот за этой косой – плыть еще немало – а близко кажется. Только заплывешь за косу – и там уже рукой подать до входа в Окуневую. Если на моторке, то можно и пропустить вход в бухту, если не знаешь, что она есть. И никак не догадаешься, что за скалками скрывается таинственное пространство одинокой спокойной воды, где беззаботно нежатся стаи окуней. Если лежишь на золотом песке, больше похожем на пудру, чем на песок, и смотришь долго на марево над пляжем и над водой, то иногда тонкие струйки дымящегося воздуха неожиданно превращаются в каравеллу, стоящую на якоре у безымянного острова в Карибском море…