– Эй, парни, я пойду вздремну, а вы здесь смотрите в оба. Если что – вызывайте, – сказал Лоренц, обращаясь к штурману, связисту и артиллерийскому офицеру.

Все трое кивнули, и Лоренц покинул мостик, первым делом направившись в гальюн.

Как только за начальником закрылась дверь, штурман достал из стола колоду засаленных карт.

– На что играем? – спросил артиллерист.

– Проигравшему стреляем в задницу деревянной пулей… – предложил связист, который жульничал лучше других.

– Нет, Стюарт, я не согласен, – возразил штурман.

– А чего тогда?

– Проигравший выпивает стакан окислителя.

– Вы что, от меня избавиться хотите? – напрямую спросил артиллерист.

– Да ладно тебе, Бруно, док за стеной спит, промоет в лучшем виде. У него этих касторок полные баллоны, сам видел.

– Ну ладно, сдавай…

За последние двое суток по дороге к морю проехало несколько сотен телег, доставлявших к причалам нужные на новых землях товары и амуницию, поэтому отряду прелата Гудрофа она досталась в разбитом состоянии, из-за чего в некоторых местах кавалерии приходилось объезжать образовавшиеся ямы по обочинам.

В первое посещение Калибазии Гудроф планировал лучше разведать дороги, построить несколько фортов и вернуться, оставив отряд из сотни гвардейцев во главе с опытным сержантом.

Во второй раз следовало завезти людей на развод, чтобы строили деревни и собирали сладкие эмцо. А также доставить счетовода и писаря, чтобы те блюли его интерес и не позволяли воровать сверх всякой меры.

Со временем прелат намеревался построить в Калибазии несколько сахароварен, чтобы производить ценный продукт на месте и доставлять судами уже готовый к продаже товар. По первым прикидкам, обмен с Илкнером обещал быть выгодным, если, конечно, покорить воинственные калибазийские племена. Впрочем, Гудроф намеревался замириться с ними, поскольку знал, что союзы, заключенные на основе финансовых отношений, работали лучше, чем военная сила. Но одно другому не мешало.

– Я поражаюсь тому, как легко ты держишься в седле, Григ, а ведь последние три года не видел ни одной лошади! – сказал прелат, повернувшись к новичку. – Обидно, что при таких разносторонних талантах ты не можешь вспомнить, кто ты таков!

– Я обязательно вспомню, ваша светлость! – пообещал тот и улыбнулся. Его жеребец держал уверенную рысь вровень с другими лошадьми и не пытался сбросить наездника, хотя и слыл в конюшне непутевым.

Вскоре тучи разошлись, солнце стало пригревать, и выпавший накануне снег начал таять, однако суглинки были позади и сырость дороге уже не вредила. Копыта лошадей взбивали легкий грунт песчаных наносов, бывших когда-то берегом моря, а прогревшийся встречный ветер начал доносить морские запахи, однако потребовалось скакать еще час, минуя перелески, балки и кустарник, прежде чем он основательно пропитался запахами йода и рыбацких сетей.

Море было все ближе, в небе появились беспокойные чайки, кричавшие так громко, словно никогда прежде не видали всадников.

Отряд выехал на высокий берег, откуда были видны катившиеся через бухту волны и стоявшие возле причала корабли. Они были большими, пригодными для погрузки гвардейцев и лошадей, а чуть дальше, у причалов попроще и пониже, размещались суденышки для рыбацкого промысла и сбора водорослей.

В одном месте обрывистый берег был специально срыт и замощен бревнами так, чтобы получилась твердая дорога. По ней отряд начал спускаться к причалу, где еще теснилось множество неразгруженных телег.

– Что у вас там, скоро закончите? – спросил прелат, подъезжая к кораблям ближе.

– Пенька осталась, ваша светлость! – ответил один из капитанов. – Сейчас закончим!