Сын? – Спросила Наталья.

Сын, – ответила Марина.

А у меня девочка!

А муж хотел мальчика?

А муж хотел хоть кого-нибудь… Он у меня не так молод, поэтому боялся, что вообще детей не будет, и вот… такой подарок.

А за окном больничной палаты плавился первый июньский день и по истертому линолеуму передвигался от стены к стене солнечный квадрат. Когда сегодня утром у них «все началось», солнышко даже не заглядывало в окно, а сейчас переползло на другую сторону. Сколько же это часов прошло?… Какой долгий день! Такого в жизни у Марины еще не было. Словно растянутый до ста часов…

Натуся!!!! – Раздалось за окном.

Наталья встрепенулась и поднялась на локте. Крик за окном повторился.

Левушка… Ну, как я ему отвечу?! – Наталья чуть не плакала.

Муж?

Муж! – Наташка просияла. – Знаешь, какой он?! Необыкновенный… А твой? Уже знает?

Марина резко дернула головой, отвернулась к стене. Она молчала. А Наташка тихонько сказала:

Извини.

Потом их перевезли в обычную палату, где, кроме них была еще одна молодая женщина. Вообще-то женщинами они себя не чувствовали. Девчонкам по 20 лет! Но в роддоме всех называли «женщинами». Ну, «женщина» так «женщина»!

Та, третья, быстро ввела их в курс дела, объяснила, что детей принесут на первое кормление только утром, и посоветовала отоспаться хорошенько, пока не начался «весь этот кошмар». Потом сладко зевнула, отвернулась к стене, и засопела. Когда пришла медсестра с градусниками и тронула ее за плечо, женщина недовольно дернулась, и промычала:

Потом…

Медсестра приставать не стала, ушла, тихонько притворив за собой двери. А Наташка с Мариной переглянулись, и тоже трогать незнакомку не стали, и разговаривали исключительно шепотом.

Вечером того июньского дня Наташкин муж Лева добрался-таки до открытого окна.

Створка заскрипела, зашуршало что-то за карнизом, над которым вдруг показалась коротко стриженая макушка.

Ой, мужчина! – Удивленно сказала Маринка, глядя за окно.

Левка! Ты как сюда попал?! – Шепотом прошипела Наталья, сделав страшные глаза. – Тут же третий этаж!!!

Она сползла с жесткой не удобной, словно с ребрами под матрасом, кровати, накинула халат и кособоко подползла к окну.

Марин, смотри, как он забрался! Ну, изобретатель!

Ничего нового! – Со смехом ответил ей муж. – Тут у мужиков в теплое время года халтурка постоянная. Червонец платишь, и поехали хоть на второй, хоть на третий этаж!

Марина подошла поближе к окну, выглянула вниз. Там стояла огромная машина, у которой вместо кузова была платформа-тележка. Платформа поднималась вверх на большом блестящем столбе. В тележке на цыпочках стоял муж Натальи – Лев, с цветами и апельсинами в сетке-авоське.

Левушка! Ты зачем все это принес? Цветы нельзя сюда, и апельсины тоже! Нам цитрусовые есть противопоказано – у малышей может аллергия начаться!

Ну, и куда я теперь с этим? Знаешь, как я их доставал! Для тебя…

Неси домой! Или, знаешь что… Отнеси в приемный покой, отдай нянечкам. Скажи, приходил в седьмую палату к Стрелковой, а сказали, что нельзя. Пусть апельсины едят и на цветочки любуются.

Ладно! Нянечкам, так нянечкам. – Проворчал муж беззлобно. – Наташка, ну, как хоть все, а? Тебе больно было?

Ну, ты даешь! – Шикнула на него Наталья. – Разве можно такое вам рассказывать? Ты тут в обморок упадешь! Или вообще свалишься вниз с тележки!

А как бы посмотреть, а?

Да я еще и сама не видела! Ну, видела, но не помню. А кормить первый раз только завтра принесут! Дома насмотришься! Все, уходи, вон, дядька уже машет тебе. И больше этого не делай, ладно?

Наталья потянулась поцеловать мужа, и Марина отвернулась, чтобы не смущать их.