В общем, наливают они бензин из канистры в пластиковую бутылку, лясы точат радостно, а «девушка» Марина Валерьевна Андреева зубами танец с саблями выстукивает, ждет, когда кошелек отнимать начнут.

Тут еще как назло, в голову ей фраза Маргадона из любимого кино лезет: «Я всё понял, Жакоб, все пришельцы в Россию будут гибнуть под Смоленском…» Тьфу, провались ты, товарисч Маргадон, куда подальше!

– Куда это Вы одна едете? – спросил вдруг парень, что бутылку под носиком канистры держал.

Ей бы соврать чего-нибудь, типа, «да, не одна я, муж – спецназовец-мент-бандит-боец невидимого фронта в одном флаконе щаз сюда подъедет», чтоб парни мыслей каких дурных в головах не держали, а она проблеяла, как честная овца:

– В Крым…

– В Крым? Одна? На Матизе??? Ну, Вы – отчаянная женщина…

– Не на роликах же! – Пискнула Марина в ответ, чтобы показать: шучу, значит, ни хрена не боюсь, но получилось не убедительно.

– А мы уже час прыгаем тут, и машины даже с мужиками не останавливаются. Боятся все. А вы – смелая такая!

«Ага! «Смелая!», – подумала она про себя. – Жаль, памперса нет у этой «смелой! В самую бы пору пригодились!» А вслух сказала:

– Да я вас тоже боюсь, но увидела, что бедствие терпите – как не остановиться…

И это правда. Это искренне. А искренность, как известно, подкупает. В общем, и кошелек при ней остался, и такая эйфория на нее навалилась из-за проявленной доброты да щедрости пополам со смелостью, что Марина не помнила – как, но дорулила легко до Смоленска, и где-то на окраине города нашла мотель «Интурист», номер в котором с завтраком стоил 1200 рублей. И был душ с горячей водой, и телевизор, который пробубнил до утра, так как она вырубилась моментом, и руки, скрюченные усталостью, как курьи лапы из морозилки – это тоже как раз там и было.

Утром оказалось, что спала она с открытой в номер дверью. Ну, что за беспечность?!

«… – Маргадон, почему открыта дверь?

– Excuse me, магистр!

– Что, «excuse me»?

– Варварский обычай: ключи раздают, а замков нет…»

Замок был, и ключ она в него вставила, а вот провернуть – или не получилось лапами куриными, или забыла…

А потом был завтрак с яичницей и кофе с молоком, и, настроив навигатор на следующий пункт назначения – город Рославль, Марина Андреева двинулась в путь.

«Если когда-нибудь, в палате лордов мне зададут вопрос: „Зачем, принц, Вы столько времени торчали под Смоленском?“ – я не буду знать, что ответить». Это очередная цитата тут как нельзя к месту. Потому что объяснить кому-то, как во время путешествия в Крым Марина под Смоленском солила грибы, достаточно трудно.

На самом деле все было просто. Сразу за Псковом пошли по трассе грибные места. Да такие, что торговцы почти друг на друге вдоль дороги сидели, кучки грибов продавали. И видели б вы те «кучки»! Тут другое слово уместно – кучи! И грибы все, как на подбор. Упругие, словно резиновые – белые, суховатые ярко-красные – подберезовики, барашки желтые кудрявые – лисички, бахромистые в ниточку по краю – розовые пятачки волнушек, длинноногие подберезовики и черноголовики. И еще какие-то совершенно незнакомые ей псковские валуи – хрусткие кругляши и свинухи с гарькухами, которые она всегда за поганки принимала.

Марина трижды останавливалась полюбоваться грибами. Соблазн велик был купить для дядьки севастопольского – как гостинец с севера. Дядька Маринкин северянином был от роду, до армии жил на севере, потом на флот попал, на Северный. А потом как-то угораздило его в Севастополе служить, и так влюбился он в этот город белокаменный, что на северА свои любимые больше не вернулся. Только в гости.