– И он не выговаривал никаких условий для себя?

– Нет, не выговаривал. Просто предупредил о планах единороссов поддержать его в качестве премьера.

– Мы ведь не в детском саду, – коротко прояснил ситуацию Сергей. – Ты же понимаешь – у них никакой собственной позиции никогда ни по одному вопросу не имелось. Точнее, у них одна позиция на все времена: «Мы – за Покровского».

– Не делай из меня идиота. Разумеется, я всё понимал. Его предложение полностью соответствовало закону, и наше с ним взаимодействие по сей день полностью определяется правовыми рамками. Какие могут быть договорённости? Если единороссы хотят видеть его премьером, а я предложу им другую кандидатуру, они откажутся её поддержать, и я сразу окажусь в глазах народа Ельциным, насилующим парламент. Дума ведь утверждает кандидатуру премьера, предложенную президентом?

– Утверждает, кто же спорит.

– Вот он тогда сразу и внёс ясность. Что я мог противопоставить его планам? Первый год после выборов Думу даже распустить нельзя. Назначить врио? Это уж такой знак девяностых, что все сразу принялись бы ждать расстрела очередного парламента.

– А чем бы Покровский подпитывал верность «Единой России», оставшись никем? Они любят президента, а президент у нас – ты. У тебя все рычаги, у Покровского по истечении срока полномочий оставалось только реноме.

– Его реноме многого стоит. Чтобы вступить в равную борьбу, мне следовало сколотить свою собственную партию, не вступая в открытый конфликт с боссом. А у него ведь рефлексы армейские, он признаёт самодеятельность только в заданных им самим рамках. Помнится, тогда ты мне таких вопросов не задавал.

– Не задавал, – без боя согласился Антонов. – Подумал, дают – бери.

– Вот именно. И я подумал. Может, Покровский правильно сделал, выбрав меня? Я теперь думаю, он держал в уме такую возможность, ещё когда вытаскивал меня в главы администрации и в премьеры. Возможно такое?

– С Покровским – вполне. Он не обязательно верил в свою вечную победу, но определённо выбрал тебя на должность правой руки. Разглядел способности…

– Царедворца? – самоуничижительно скривился Саранцев.

– Определённо нет. Придворные – народ опасный. Чуть унюхают слабину – и нож в спину. Здесь что-то другое. Я ведь принёс их прожекты с собой, можешь ознакомиться.

Антонов гулко хлопнул об стол принесённую им тонкую кожаную папочку и выудил из неё несколько листов компьютерной распечатки, переплетённых в голубоватую целлулоидную обложку. На титуле красовался штамп аппарата правительства и гриф «Секретно».

– Зачем им понадобилось секретить документ, подлежащий оглашению через несколько дней? – искренне удивился Саранцев.

– На сей раз утечка не планировалась, – безразлично пожал плечами Антонов. – Наверное, генерал решил использовать эффект внезапности и, следовательно, обойтись без разведки боем.

– Думаешь, он боится общественных возмущений?

– Только сам Покровский знает, чего он боится. Вот, полюбуйся, – Сергей протянул президенту документ, ткнув пальцем в нужный абзац.

Игорь Петрович нехотя вчитался. Указанный Антоновым фрагмент содержал в числе прочего тщательно выверенную формулу о планах «Единой России» видеть действующего президента Саранцева по истечении срока его полномочий в кресле премьер-министра.

– Другими словами, не трепыхайся и спокойно вернёшься в бывшее своё премьерское кресло, – пояснил Антонов очевидное с присущим только ему апломбом знатока закулисных интриг. – Ты с ним вообще никогда не обсуждал ничего подобного?

– Никогда. Стоит ли заглядывать так далеко вперед? При нашей жизни день прошёл – и ладно, – хладнокровно разъяснял президент своё безразличие к собственным перспективам. – Я с Покровским вообще редко разговаривал. Ты ведь знаешь, с ним откровенничать не рекомендуется. Так я всегда старался свести общение к минимуму, пока лишнего не ляпнул.