Андрей, внимая всем этим разглагольствованиям, незаметно задремал и даже не почувствовал, как Настя бережно положила себе на колени его голову. Её пальцы осторожно ворошили его волосы, гладили лоб, виски, щеки. Настя прикасалась к коже нежно, кончиками пальцем, почти неощутимо – так молодые мамы ласкают своих малышей.

Он не позвал Настю к себе, хотя ещё в Сакачи-Аляне думал о том, как хорошо бы сейчас уединиться с ней. Просто ему было скучно. Уж лучше целоваться-миловаться, чем слушать пронзительную трескотню экскурсоводши и глазеть по сторонам. Андрея не увлекали все эти камни с какими-то странными древними рисунками, не вызвали у него восторга и развлечения в виде песен-танцев под бубен и вой дучиэкен13 – так, кажется, называется эта странная штуковина со струной.

Экскурсоводша, правда, пыталась сгладить впечатление: «У настоящего мастера дучиэкен поёт как струя в горном ручейке. Местные жители считают, что она умеет плакать и смеяться, как живая душа – это от мастерства исполнителя зависит. Просто девушки ещё не научились на этом инструменте играть, всё у них впереди. Главное: возрождается национальная культура…»

Но Андрея как-то мало волновало это возрождение. Всё, что им тут показывали и рассказывали, было далеко от его повседневных забот и проблем. А может быть, просто не было настроения. Поначалу он относился к своему временному ничегонеделанью как к чему-то несерьезному – подумаешь, кафе закрылось, зато выдали пособие, деньги пока есть, а работа… Ну, была бы шея, а хомут найдется. Однако работу ему никто предлагать не спешил, хотя, пока он был при деле, дважды звали в соседний ресторан: Андрей славился умением готовить терияки.

Вообще-то, это такой японский соус-маринад. Но говядину, приготовленную с его помощью, почему-то тоже называют терияки. Сам соус тоже надо уметь сделать. Андрей доставал через знакомых, которые бывали в Японии, сладкое рисовое вино мюрин – это основа для маринада. К нему в определенных пропорциях добавлялись соевый соус, 57сахар и молотый имбирь. Мюрин, конечно, можно было заменить сакэ или даже вермутом, но вкус терияки от этого становился совсем другим – грубоватым, без того особенного, сильного аромата, который пропитывает, кажется, каждую клеточку хорошей говяжьей вырезки. Жарить её надо было на углях – никаких барбекю и духовых плит, только – угли. Тогда говядина, покрывшись хрустящей корочкой, сохраняла сок, который придавал блюду особенную пикантность. А если маринад, в котором выдерживалось мясо, прокипятить минут пять, то он уже становился соусом: поливай им рис, овощи и подавай вместе с говядиной.

Возможно, этих тонкостей не знали кулинары из соседнего ресторана: Андрей специально ходил туда отведать терияки – ничего особенного, мясо как мясо, только обильно сдобренное кунжутным маслом, которое перебивает изысканно-нежный аромат мюрина. И, к тому же, повар забывал вынимать из надрезов в мясе дольки чеснока и поливал блюдо соевым соусом. Это уж совсем развеселило Андрея: у его коллеги не было никакого понятия о тонкостях приготовления особенно сочной говядины!

Городские гурманы специально приезжали на его терияки, хоть и стоило это блюдо прилично, Не часто, но всё же приезжали. Так что кафе с полудебильным названием «Ивушка» считалось заведением с изюминкой. Кстати, у входа в него действительно росла ива – высокая, раскидистая, она стояла тут ещё с советских времён, а в самом помещении была обыкновенная столовая. Потом, в перестройку, тут открыли забегаловку-закусочную, и все мужики округи говорили: «Пойдем к ивушке, пивка попьём…» Новый хозяин так и назвал кафе. Жаль, конечно, что продержались недолго. Но попробуй выдержать конкуренцию, когда на каждом углу ставят палатки с пивом, лотки с чебуреками-пирожками, да и новых кафе с ресторанчиками полным-полно.