– Ну, это, может, не так и плохо для общества. Курить все-таки вредно. Не поспоришь.

– Какое общество? – Мне показалось, что Антона переполняет возмущение. – Кого оно интересует? В дыме и смолах, разумеется, ничего хорошего нет, хотя сам по себе никотин в разумных дозах ни разу не яд. Но согласись как врач, что избыточный вес и ожирение на порядок опасней курения. От курения ты получишь в худшем случае эмфизему легких и рак, а от ожирения – целый страшный букет: диабет, гипертоническая болезнь, атеросклероз, потерю иммунитета, гормональный дисбаланс, да что угодно, вплоть до импотенции, депрессии и мучительных артрозов.

– Пожалуй, – согласился я, – ожирение поопасней. Я могу вообразить старого курильщика, но толстого старика вообразить не могу. Люди с ожирением очень редко доживают до старости. И главное, ожирению подвержено гораздо больше людей.

– Правильно. Но никто не запрещает рекламу высококалорийной еды. Никто не дискриминирует толстых: не сажают их за отдельный столик в ресторане. Никто не берет с них больше налогов, как происходит с акцизным сбором за табак и алкоголь. Наоборот: общество с готовностью платит за их обжорство и их последующее лечение от его последствий. А знаешь почему?

– Потому что это выгодно производителям еды?

– Конечно. Еды, сладкой газировки, фастфудовских ресторанов, супермаркетов, да мало ли кому еще выгодно обжорство? Общество считает, что яд – это никотин. Хотя реальная угроза в курении идет от дыма и от смол, а не от никотина. Между тем как сахар – настоящий яд в тех дозах, в которых его принято употреблять в обществе. Два кусочка сахара в день в двух чашках кофе – это не опасно. Но кто этим ограничивается? А знаешь почему?

– Потому что сахар как наркотик, но без изменения сознания?

– Потому что сахар нам кажется вкусным. Это генетическая история, которая тянется еще со времен палеолита, когда калории были в глубоком дефиците. И сейчас приготовить вкусную еду без сахара – искусство. А с сахаром – вкусно все что угодно. Хоть газировка с сиропом. Сахар даже в гамбургеры добавляют для вкуса. И в чипсы.

– Ты уверен?

– Абсолютно. И хотя многим знакома фраза «сахар – белый яд», никто в нее не верит. Все же вокруг едят пирожные и конфеты – они что, травятся? А чтобы отвлечь общество от простой и детской мысли о реальной смертельной опасности сахара в частности и переедания в целом, о сокращении жизни из-за ожирения как минимум на пятнадцать – двадцать лет, обществу навязывается дискуссия о вреде ГМО и о пользе фермерской картошки с маслом.

– А как пищевики выигрывают от борьбы с ГМО?

– С ГМО борются не пищевики, а производители удобрений и пестицидов. Это тоже огромные рынки, в десятки миллиардов долларов, но мы их не замечаем, потому что они почти не представлены в СМИ. Вот для этих химических концернов сельхозпродукты, не требующие ни удобрений, ни пестицидов, представляют страшную опасность. И они устраивают демонизацию генетических изменений, хотя эти изменения точечные и гарантированно безопасные, а пестициды, гербициды и инсектициды я бы безопасными не назвал. Да даже в натуральном навозе регулярно заводятся патогенные штаммы всяких там кишечных палочек. Так что легенда про безопасность фермерских продуктов немного красивее действительности.

Я понял, что пора заканчивать эту проповедь.

– Антон! Я уважаю твой антиглобализм, но зачем международному фармакологическому концерну убивать Химика?

– Вопрос в том, не выпускают ли калипсол те люди, которые называли Химика экспертом и взяли его на работу.