– Давай честно, – немного подумав, сказал он. – Я не в силах бесконечно тебя удерживать, если сама не желаешь оставаться. Но отпустить сейчас – значит отдать тебя этому... существу, а я не могу так поступить. Позволь хотя бы сперва его прогнать.

– Хочешь приберечь для себя? – спросила она тихонько. – До того времени, когда сможешь...

– Нет! То есть, очень хочу, конечно, но не для этого. Мне просто с тобой хорошо. Если можно так выразиться, чисто по-человечески. Ты мне веришь?

Его глаза мягко сияли изнутри, в уголках губ играли ямочки — если Катя ответит «да», он улыбнется. Ну как ему не верить! И разве имеет смысл лгать в ответ, когда только слепой не заметит, что она влюблена в Дмитрия по уши и не в силах ничего с этим поделать.

– Верю, – отводя взгляд, пробурчала она. – Только как долго тебе будет этого достаточно?

– Идем, – бросил он вместо ответа и протянул руку.

– Мы вообще-то не закончили.

Ничего больше не добавив, он повел ее в дом, на второй этаж и дальше, в свою комнату. За все дни, проведенные здесь, Катя почему-то ни разу не заходила в его спальню – обычно Дима наведывался к ней. В общем-то понятно, почему: ее кровать была шире, и комната просторнее. А после того, как она там поселилась, еще и уютнее. Дима по-прежнему предпочитал аскетичную пустоту, даже книги Кате оставил.

– Угу. Опять вместо серьезного разговора будет секс? – скептически проговорила она. – Не сказать, чтобы я была против, но...

– Сядь, вытяни ногу и помолчи, – усмехнулся он. Устроился рядом, спиной к ней, загородив обзор. Ловкие пальцы принялись исследовать колено, затем стопу, разминая и ощупывая. – Я сниму гипс и не стану уговаривать тебя остаться. Это все несерьезно, думаешь, не понимаю? В смысле, для тебя несерьезно. Интересно, конечно, и необычно, но я ведь не человек даже, зачем тебе с таким связываться, разве что из любопытства...

– Что?! 

– Молчи, мешаешь сосредоточиться, – перебил он, не оборачиваясь. Послышался хруст и шорох, гипс заерзал по голени. – Это правда, скоро сама поймешь. Когда мы прогоним демона, который мешает тебе жить нормальной жизнью. Ты снова будешь свободна, и все изменится. Меньше всего на свете я хотел бы, чтобы ты оставалась рядом из чувства вины или потому, что якобы мне обязана.

Гипс песком ссыпался с кожи, и Катя почувствовала легкость и свободу. Пошевелила пальцами, согнула ногу в колене — ни намека на боль или слабость, будто и не было ничего. Смахнув на пол кучку белой пыли, Дима развернулся, поймал удивленный Катин взгляд и коснулся ее губ пальцем. Погладил косточки на лодыжке освобожденной ноги, провел до колена и вниз, по чувствительной коже внутренней стороны бедра.

– А секс обязательно будет, – проворковал на ухо и легонько укусил шею возле скулы. – Пока ты все еще не против.

«Разве я смогу добровольно отказаться от этого?» – подумала она, глядя, как безупречно белая рубашка сползает, обнажая сперва левое загорелое плечо, потом правое.

Его кожа была настолько гладкой, что атласно блестела в солнечных лучах. Катя тайком завидовала, ведь ему не приходилось прилагать никаких усилий, в то время как у нее самой полки ломились от кремов и лосьонов.

Заметив, что она его разглядывает, Дима довольно прищурился и стянул майку. Красивым движением, словно в кино. Он никогда не говорил, но Катя знала – ему нравится, когда она смотрит.

– Но я рад, что ты больше меня не боишься, – мягко произнес он, наклоняясь ближе. – Нам нужно кое-что сделать, и без доверия вряд ли получится.

Его язык неторопливо прочертил дорожку от ее нижних ребер до пупка, и она не стала ничего говорить в ответ. Разве не очевидно, что она ему доверяет, раз полностью отдается его воле, позволяя делать все, что только пожелает? Разве это не говорит о ее чувствах гораздо больше, чем любые слова?