Здание железнодорожного вокзала было построено по проекту архитектора Л. Кекушева. Кекушев, зная о славе Одинцово как дачного поселка, изначально проектировал вокзал в виде похожего на особняк небольшого компактного здания с характерной для подмосковных дач башенкой.

Недалеко от вокзала построено здание в псевдорусском стиле, которое является памятником архитектуры XIX века. Здесь располагались конторы московского купца, мецената, владельца кирпичных заводов и усадьбы Введенское, коммерческого советника Василия Ивановича Якунчикова. В настоящее время здесь находится краеведческий музей, в котором сконцентрировалась культурная жизнь города, здесь, в дополнение к стационарной экспозиции, регулярно проводятся художественные выставки, открытые уроки для школьников, другие культурно-массовые мероприятия.

Статус города областного подчинения Одинцово получило в 1957 году.

Арка стоит в двух направлениях: одна – со стороны Москвы, другая – на Можайском шоссе со стороны Смоленска.

Из Москвы дорога на запад существовала уже с XIV столетия. В нескольких исторических документах западных авторов есть упоминания о ней. Дорога проходила не только по суше, но были и водные участки.

Дорога шла от Москвы через Можайск, Зубцов, Вязьму, Дорогобуж, Кардымово, Смоленск. Дальнейшее формирование, спрямление направления, создание характерной для тех времен инфраструктуры происходит к XVIII веку. Возле деревни Соловьево стараниями жителей была устроена переправа через Днепр, что позволило использовать дорогу круглый год.

Как раз на этой самой переправе в 1812 году велись тяжелые бои с французами. Именно по этой дороге шло отступление французских войск в 1812 году, здесь Наполеон бросил свои замерзающие полки и бежал во Францию.

В Великую Отечественную войну в районе Старой Смоленской дороги шли ожесточенные оборонительные бои.

В 1970-х годах на месте нынешнего пруда, что у центральной площади, был карьер. На его берегу, утопая туфлями в скользкой глине, едва различимой в сумерках, стояла молодая женщина с мужем-офицером.

– Ну, Танюшка, перестань, – говорил ей супруг, бережно обнимая за плечи. – Войну с тобой пережили, сюда приехали. Город строится…

– Не надо меня успокаивать, – всхлипнула женщина. – Из-за этого осколка мне теперь никогда не быть как все. – Она растерла слезы по изуродованному немецким снарядом лицу и, словно ребенок, прохныкала: – Все висит как на морде у бульдога.

– Таню-юшка, ми-илая, – нежно протянул муж, – ну и пусть, что не как все. Ты же особенная. Даже… очень. Вон посмотри-ка, – он указал на карьер, на краю которого они стояли. – Скоро город…

– Да что ты все «город» да «город», – перебила его супруга. – Городу – дома, а этому болоту – что? Так и мне… Да, победа, радость. Думаешь, я не горжусь? Отцом, братьями. Они своими жизнями для нас и для всех мир добыли. Конечно, горжусь. – Она помолчала, стараясь дышать ровнее. – Ну а я? Если бы воевала и шрам получила – это одно дело. А так – что? Спросят – откуда? На летящую бомбу ребенком засмотрелась. Думала, что за шарик такой? Падает, поблескивает. «Ну и глупая», – скажут. И все.

Мужчина машинально поправил фуражку.

– Слышишь? – спросил он жену.

Та притихла.

– Лягушки-то как стараются! Песни поют. О любви. И я тебя люблю. Очень люблю, Танюшка.

Женщина глубоко, спокойно вздохнула.

– Ладно. Ты прав. Жить надо сейчас. А не вспоминать прошлое. Пускай не расти на карьерах кувшинкам…

– А вот это ты зря, – возразил ей муж. – Нужны кувшинки? Будут кувшинки!