Если бы не синяя дерюга на крыше какого-то свинарника, я бы прошел мимо по реке. Зрение боком приметило нехарактерный цвет, за которым пряталось нечто, сляпанное руками человека. Я не мог не поддаться на гнусную провокацию и развернулся направо, чтобы вломиться в ивняк и преодолеть двести метров до какого-то хозяйства.

Большой дом, если измерять таежными лекалами, стоял не сотрешь. Вокруг привычно громоздился мусор. Перед местным замком была аля-беседка, накрытая тем самым, синим дерюжным материалом. Он полоскался на легком ветру и плохо выполнял функции прикрытия. К дому примыкали здоровенные сени, войдя в которые я поразился богатому беспорядку. Генераторов три штуки, здоровенный кислородный баллон и аппарат огнеметного вида (туши они здесь опаливали, что ли?). Сгрудились в кучу банки тушенки, сайры и даже сгущенные сливки аж самого Рогачева (для читателей из далекого будущего поясню, что Рогачевско-белорусская сгущенка являлась эталоном качества на постсоветском пространстве). Топоры, колуны, пилы и всякий другой товар. Все это было в каком-то перемешанном виде, во всяком случае мне, как художнику, это так виделось. Бардак был замечательный. Вход в комнату и я удивляюсь, что больше половины пола земляной, лишь в дальней половине, где-то на треть пространства, поднятый, деревянный постамент, где и определились полати. У входа была замечена газовая печка малютка, над ней же висел телевизор дюймов на 36. Была и обычная, дровяная печь, куда ж без нее? На столике торчали еще консервы. Здесь же, в комнате, был замечен и большой ящик с запором, такие почти везде в избах, в них хранится что-то от мышей. Так и оказалось. Внутрянку набили богато крупами, сахаром и пачкой пряников на триста грамм. Срок годности истек недели две назад и, поэтому, я посчитал долгом чести избавить местных жителей от острого пищевого отравления. Кроме опасного для жизни пакета пряников, я не побрезговал банкой рогачевских сливок, ибо по моему мнению, она начала ржаветь, во всяком случае я не мог этого исключать.

Я совсем не пожалел, что не дошел до избы совсем чуть-чуть. Внутри было сыро и затхловато и ночевка в палатке выглядела предпочтительней. Если же говорить о возможности затяжных дождей, то беспременно выбор был бы за избушкой.

Вокруг фазенды разлеглись широкие просторы, зимовье не очень вязалось с такой поляной и лишь обследовав округу, я понял что меня смущало. Когда-то это была большая и явно центральная база лесопильщиков. Чуть в отдалении, в чахлом лесу, среди уже поникшего высокотравья, торчали предметы прошлого времени. Даже остаток автобуса. Было множество непонятных мне увесистых, из железа, деталей и других предметов. Особенно меня поразила стандартная бочка на 200 литров – ее надписи гласили на немецком. На Курилах местами тоже валяются немецкие бочонки с надписью «Кригсмарине» – морские волки Деница вполне, едва ли не по расписанию, ходили в Японию, таскали радиооборудование туда и редкоземельные металлы оттуда, вот и набросали своих бочек по территории Сахалинской области, которая в то время частично входила в Японскую Империю. Эта же явно не была тех подводников, сколько не вглядывался, а букв Кригсмарине не видел, видимо шла она по закупкам с техникой, или трофейная, что тоже вероятно.

Местные охотники воспользовались отличной, ровной площадкой и старой дорогой, по останкам которой и добирались сюда на квадроциклах, поэтому здесь три генератора импортных, один приличный телевизор, кислородный баллон и другие тяжеловесные вещи – не на лыжах же тащить было.