Солнце разыгралось и положение спасала бутылка с компотом в который был выжат цельный плод лимона. Я лежал на въезде в пределы чьей-то дачи под сенью ив и горестно осознавал насколько далек и сложен путь, и все же где-то поглубже, в других слоях, колыхалась радость, что я пошел и что сделал уже первые шаги, а значит пройду, потому что смогу, а смогу, потому что хочу.

Периодически дорогу пересекали ручьи, как большие так и поскромней и почти в каждом из них громоздилась горбуша. Врезался в эмоции один из них. Перед  трубой, проложенной под дорогой, столпилась немыслимая толпа рыбы. Тело в тело, одно над другим они бились грудью в попытке исполнить закон своих природных инстинктов, которые диктовали  им двигаться вверх, чтобы выкопав ямку плавниками, дать жизнь потомству. Труба, поднятая слишком высоко над уровнем воды, сливала поток недоступным водопадом и не было шанса лососю уйти в верха, чтобы стать родителями. Чья-то небрежность при прокладке трубопроводного мостоперехода стоила жизни тысячам рыб, и так из года в год…

Сделав фотографии столпотворения горбуши, двинул далее с ужасом ожидая подобной картины и на других ручьях. Забегая вперед скажу, что нет, остальные охотно пропускали всех желающих выше.

Дорога перестала изображать из себя витиеватый шланг, а встала в прямую линию вдоль которой расположился основной макаровский дачный массив.

Не понятно почему и откуда это взялось, только рюкзак становится тяжелей, чем он есть, а трудность трудней своих объективных показателей, когда дорога прямая и видимость ее границ тянется километрами вперед. Спасают какие-либо отвлекающие объекты и здесь повезло. Дачи выдавали оживленный пейзажик. Каждая из них представляла собой целый мир той семьи, которая ей владела. На все вкусы домики, сарайчики, даже грядки порой представляли собой целые произведения искусств. Это и занимало внимание отвлекавшееся от излишне прямых дорог с легкой пылевой завесой от проходящих машин. А ближе к концу массива еще и мелкий ручей вызвал рябь тревоги за проходящую по нему горбушу на нерест. Зная местные нравы в условиях удлинявшихся с каждым днем ночей то… К счастью, рыба про то не ведала и упрямо толкала воду лбом, перекатывая ее через себя, столь худ и мелководен был ручеек.

Последние сотни метров до карьера обозначенного на карте. Машин с него не поступало, поэтому оставшийся путь прошел в тишине нарушаемой плеском реки. Последний человек, перед пропастью полумесячной ямы дикой тайги, был встречен мной у заградительного шлагбаума свисавшего тонюсенькой веревочкой с двух столбиков. Сбоку торчал кунг из которого неторопливо вышел мужчина и дал мне надежду, что дорожка идет ни как не меньше 9, а то даже 12 км по реке. Ее изредка обкатывают квадроциклы. Сейчас же дорога туда закрыта этим грозным препятствием, ведь идет нерест лосося. Когда он узнал куда я иду – солнечно улыбнулся и сказал – "Я бы не пошел". На этом теплом пожелании я оставил юдоль цивилизации и распрощался с человечеством на ближайшие недели.

Сразу за поворотом устроил себе очередной отдых, где радостно напевал песню дороги. И она заструилась. Придерживалась лишь правого берега реки и мне не пришлось мочить ноги, лишь большой приток заставил попрыгать по бревнам залома, только бы только не распрягать ножную упряжь. Да, было понимание, что рано или поздно мне придется держать ноги в воде, потому что вынужден буду идти реками, ручьями и озерами, только пусть это будет потом, не сейчас. А сейчас мне дарило отличную дорогу. Она бежала среди пойменных лесов и широких полян с явным наличием жизни на них несколько десятилетий назад. Самая дальняя жилая точка была еще далеко впереди. Речь идет за деревню Еловая.