Его кулак бьет молодого человека прямехонько в подбородок, парень падает, как тряпичная кукла. Квангель бесцеремонно расталкивает народ, который уже начинает сбегаться, минует полицейского, идет к остановке трамвая. Садится в вагон, проезжает две остановки. Потом пересаживается и едет обратно, на сей раз на передней площадке прицепного вагона. Все, как он думал: народ в большинстве успел разойтись, десяток-полтора зевак еще стоят возле кафе, куда, наверно, отнесли пострадавшего.

Парень уже опамятовался. Второй раз за два дня Карл Хергезель вынужден предъявлять документы официальному лицу.

– В самом деле, ничего серьезного, господин унтер-офицер, – заверил он. – Вероятно, я ненароком наступил ему на ногу, и он с ходу врезал мне кулаком. Понятия не имею, кто это был, я даже извиниться не успел, а он сразу кулаком.

И опять Карлу Хергезелю позволяют безнаказанно уйти, ни в чем его не подозревают. Но он вполне отдает себе отчет, что впредь не может вот так испытывать собственное везение. Он и к этому Отто Квангелю пошел, только чтобы убедиться, в безопасности Трудель или нет. Ну, по крайней мере, Квангель этот угрозы не представляет. Жесткий тип, сущий ястреб, да еще и злющий. Но определенно не болтун, хотя пасть у него будь здоров. И лупит мгновенно и со злостью!

И из-за того, что такой человек, чего доброго, проболтается, Трудель едва до смерти не довели. Нет, этот болтать не станет – и им тоже словечка не скажет! А до Трудель ему дела нет, судя по всему, он о ней вообще знать не хочет. Н-да, этакий стремительный хук подчас много чего проясняет!

На фабрику Карл Хергезель идет уже с легким сердцем, а там, когда из осторожных расспросов товарищей выяснилось, что Григоляйт и Младенец скрылись, у него и вовсе гора с плеч свалилась. Теперь все в порядке. Ячейки больше нет, но об этом он даже не особенно и сожалеет. Зато Трудель будет жить!

В сущности, политическая работа никогда не вызывала у него большого интереса, в первую очередь его интересовала Трудель!

Квангель едет на трамвае домой, но на Яблонскиштрассе не выходит. Береженого бог бережет, если сзади хвост, лучше разобраться с ним один на один, а не тащить за собой в квартиру. Анна сейчас не в том состоянии, чтобы справиться с неприятным сюрпризом. Сперва надо с ней потолковать. Он, безусловно, так и сделает, ведь в его замысле Анне отведена важная роль. Но прежде необходимо сделать кое-что другое.

Квангель решил сегодня перед работой вообще домой не заходить. Обойдется разок без кофе и без обеда. Анна встревожится, но наверняка подождет и опрометчивых шагов не предпримет. Ему необходимо кое-что сделать именно сегодня. Завтра воскресенье, и все должно быть готово.

Он пересаживается на другой трамвай, едет в город. Нет, насчет молодого парня, которому он одним ударом заткнул рот, Квангель особо не беспокоится. Как и насчет преследователей, вообще-то он уверен, что парень действительно пришел от Трудель. Она ведь намекала, мол, придется признаться, что она нарушила клятву. После этого они, понятно, запретили ей с ним общаться, вот она и послала вместо себя этого парня. Все это никакой опасности не представляет. Сущее ребячество, вправду ведь ребятня, затеяли игру, в которой ничегошеньки не смыслят. Он, Отто Квангель, смыслит чуток побольше. Знает, на что идет. Но играть он будет не по-детски, каждый ход обдумает.

Он снова видит перед собой Трудель, в том коридоре, на сквозняке, прислонившуюся к плакату Народного трибунала – простодушно, ни о чем не подозревая. Снова его охватывает беспокойство, как в ту минуту, когда над головой девушки красовалась надпись «Именем немецкого народа», снова он вместо незнакомых имен читает свое собственное – нет-нет, это дело для него одного. И для Анны, конечно же и для Анны. Он ей покажет, кто «его» фюрер!