– Ко мне в кабинет.

Я киваю.

– Да, сэр.

Я иду в раздевалку, не опуская головы. Я даже удерживаюсь, пока расшнуровываю коньки и снимаю защиту – одну пропотевшую деталь за другой. Команда входит за мной гуськом, разговаривая вполголоса, пусть даже мы и победили. Несколько парней отправляются в душ, но я знаю, что тренер хотел видеть меня прямо сейчас, а не когда я смою с себя грязь после матча.

Я быстро кидаю взгляд на свое отражение в зеркале. Я выгляжу разбитым, волосы лезут в глаза, кровь сочится из губы на бороду. Я подбираю клюшку и ломаю ее пополам о колено, а потом бросаю обломки на пол. За моей спиной кто-то кашляет.

Сука.

Я не жалею о том, что защитил Эвана, но ненавижу, что мистер Ублюдок-Йоу-Мама поддел меня настолько, что я ударил по-настоящему.

Я по привычке стучу в дверь кабинета тренера, хотя он еще с командой, и опускаюсь в кресло у стола.

Когда открывается дверь, я не поднимаю взгляда. Разочарованное лицо тренера такое же, как у моего отца, а этого я уже навидался.

Я слышу, как он устраивается в кресле. Откидывается на спинку, и кресло скрипит в тишине. Он прочищает горло.

– Каллахан, – говорит он.

Это вынуждает меня посмотреть на него. В этом вся разница. Папа зовет меня по имени – Купер, – но здесь я Каллахан. Я – фамилия, написанная на спине моей фиолетово-белой кофты МакКи. Это фамилия моей семьи, но хотя бы на льду она только моя. Папа и Джеймс могут владеть ею на футбольном поле, но мне никогда не было там уютно. Мой приемный брат и лучший друг Себастьян может носить ее на своей бейсбольной майке. Лед только мой.

Тренер вздыхает.

– Непунктуальный, неряшливый и вспыльчивый. Ты обещал мне другое.

Я сглатываю. Я заслужил слышать то, что слышу, но все равно больно.

– Я знаю, сэр.

– Не хочешь объяснить, что произошло? – спрашивает он. – А то Белл болтает не прекращая, и я ценю этого парня, но когда он выдохся после игры, то смысла в нем ни на грош.

Я прикусываю губу, случайно задевая зубами царапину. Сдерживаюсь и не вздрагиваю, прежде чем посмотреть на тренера.

– Тот парень нес херню про его мать.

Губы тренера кривятся.

– Сука.

– Я знаю, мы договорились – никаких драк…

– Мы не «договорились», – перебивает он. – Я отдал тебе приказ, который ты должен был выполнять. А ты не выполнил.

– Я не мог просто спустить ему это с рук.

– Значит, ты должен мстить так, чтобы это не привело к наказаниям. – Он щиплет себя за нос и качает головой, закрыв глаза. – Тебе повезло, что это случилось на таком матче, потому что я умудрился сохранить тебе допуск к открытию сезона.

Тренер смотрит на меня, двигая челюстью. Когда он поднимает бровь, я просто смотрю на него в ответ. Я знаю, что он ждет извинений, но я не собираюсь извиняться. Не за то, что защищал товарища по команде. По правде говоря, я даже не думал, что драка может привести к отстранению, до этого самого момента.

Еще одна ошибка. Еще один шаг в другом направлении – вниз по склону горы, а не к вершине.

– Кто-то должен был его заткнуть, – говорю я в итоге.

Тренер встает и поворачивается, чтобы взглянуть на фото на стене за его столом. Фотограф поймал именно тот момент, когда команда поняла, что они выиграли «Ледяную четверку»: возбуждение, радость, чистое охерительное облегчение от того, что они добрались до вершины горы. Я бы хотел, чтобы это был я – поднимающий ввысь кубок, только в королевском пурпуре МакКи, а не в малиновом.

И это до того, как я доберусь до НХЛ и подниму Кубок Стэнли, разумеется.

– Я хочу, чтобы ты был капитаном, – говорит тренер.

Из всего того, что я сейчас ожидал услышать от него, это не стояло во главе списка. Я вообще не был уверен, что это до сих пор есть в списке.