В результате, когда женщины идут по дорожке к дому, из окна радостно выглядывают два милых личика.

– Мамочка! – кричат Молли и Люк, они соскакивают со спинки дивана и бросаются к двери.

Не успевает Карен постучать, хромированная полоска щели для писем открывается, и оттуда таращатся знакомые глаза.

– Это ты, Молли? – говорит Анна, наклоняясь.

– Это крестная Анна! – вопит Молли.

Слышится возня, и появляется другая пара глаз.

– Что ты тут делаешь? – спрашивает Люк.

– Отойдите, – слышен голос Трейси.

Слышен звон отпираемой цепочки, и дверь отворяется.

– Привет, мои хорошие. – Карен опускается на корточки и берет обоих на руки. Она крепко прижимает их к себе, все крепче и крепче, словно от этого зависит ее жизнь.

Анна смотрит с крыльца. Это невыносимо.

– Ой! – через несколько секунд кричит Люк. Он отталкивается, и Молли следует его примеру.

– Мама, смотри, что мы сделали! – кричит она, дергая Карен за блузку и таща за собой в прихожую.

Анна вслед за ними следует на кухню, Трейси идет за ней по пятам. На столе поднос с пряничными человечками, некоторые совсем обгорели.

– Ух ты! – говорит Карен.

– Хочешь один? – спрашивает Молли, выбрав.

– М-м-м, можно попозже?

– Почему?

– Просто я сейчас не голодна, я бы съела пряник попозже с чашкой хорошего чаю. Ладно?

Молли кивает.

– Можно мне взять один? – спрашивает Анна.

– Можно ей? – спрашивает Молли у Трейси.

Трейси с виду немного похожа на свой дом. Она явно никогда не была красивой, а теперь, к пятидесяти, раздобрела и одета скорее практично, чем модно. И все же ее не слишком привлекательный стиль в момент кризиса ободряет: в представлении Анны, она из тех, кто представляет собой соль земли, и все ее манеры источают силу и великодушие.

– Конечно, – улыбается она.

– Спасибо. – Анна берет один, выбрав не слишком подгоревший. Как и Карен, ей хочется продлить для Молли и Люка этот момент – эти последние несколько минут, пока отец для них еще жив.

– М-м-м! – Она откусывает приличный кусок. – Неужели вы такие умелые? Вы сами испекли эти пряники?

– Трейси нам помогала, – признается Люк.

– И Остин, – говорит Молли. Остин – это маленький мальчик, за которым тоже присматривает Трейси.

– Ну, это просто вкуснятина! Пальчики оближешь.

– А теперь, дети, где ваши сумки? – подгоняет их Карен.

Оба послушно убегают в комнату, чтобы собрать вещи.

– Думаю, нам лучше поехать домой.

Карен поворачивает ключ в двери и заходит в прихожую, за ней дети и Анна. Повсюду, повсюду чувствуется присутствие Саймона. Куртка Саймона висит на перилах с тех пор, как в последние выходные они с Карен выходили из дому; футбольные бутсы Саймона, все в грязи, брошены внизу лестницы после вчерашней игры. На столе в рамке фотография Саймона с его отцом, рядом разбросаны компакт-диски Саймона. Карен даже наступила на письмо, валявшееся на коврике: оно тоже было адресовано Саймону.

Снова прилив паники; но откуда-то берутся силы, о которых она не подозревала, и оттесняют панические волны. Карен идет на кухню поставить чайник. Она не знает, как сказать Молли и Люку, но знает, что нужно это сделать. А когда кладет свою сумку на мойку у раковины, слышится тихое мяуканье, и из-за ящика для овощей вылезает Тоби. Глядя на него, Карен кое-что придумывает.

– Привет, Тоби, – говорит она, беря котенка в руки. Он полосатый, всего десяти недель от роду, его подарили Люку на Рождество. Это котенок одной из соседских кошек, и Люку подарили его с условием, что он подождет до середины января и только тогда получит подарок – серьезный вызов для маленького мальчика.

– Дай его мне! – тут же говорит Люк.